Русская Америка. Голливуд - Михаил Дорохов

Туда-то и лежал мой путь.

Теодор Кейс встретил меня, одетый в светлые брюки, серый пиджак, галстук и с толстой сигарой-кубинкой в руке. Крепкое рукопожатие было под стать его телосложению. Вместе с ним меня встретил Эрл Спонейбл. Полная внешняя противоположность Кейса, он походил на бешеного учёного. Однако ведущим в этой паре химиков был именно Теодор.

— Добрый день, мистер Бережной. Прошу простить нашего товарища, он внутри. С некоторых пор он стал весьма замкнут. Пройдёмте, мы представим вас… — улыбнулся Кейс.

Манеры старого аристократа прослеживались во всём. В его разговоре, движениях. Он не был стеснён в деньгах, а статус его отца позволял ему быть «вольным художником» в мире кино и науки.

Пройдя через большой холл, заставленный вазами с цветами и дорогой мебелью, мы оказались в просторной, светлой гостиной. За столом над кипой бумаг сидел уже немолодой мужчина с пронзительным взглядом тёмных глаз. Пиджак его небрежно висел на спинке стула.

— Мистер Бережной, познакомьтесь, это мистер Форест, создатель «Фонофильма». Вы очень хотели его видеть тоже!

Мужчина поднял на меня глаза. Слегка нахмурился, приподнялся и пожал руку. Лично для меня он в представлениях не нуждался. Ли де Форест, пионер звукового кино в Америке, собственной персоной…

Ещё в начале двадцатых он представил систему оптической звукозаписи прямо на киноплёнку. Независимо от Юджина Лоста, француза, он придумал и реализовал «лесенку» по краю киноплёнки. Колебания, что улавливал фотоэлемент на проекторе, дали возможность реализовать синхронную запись и картинки, и звука.

Однако, когда он начал снимать короткометражки, киношники посчитали это весьма дорогим делом. Да и, вполне возможно, Эдисон тоже «постарался» с выдавливанием потенциальных конкурентов.

Вдобавок Форест оказался весьма жадным до денег и требовал такие суммы за использование разработки, что потерял всех возможных клиентов. Вот ему и обрезали крылья… Что мне было очень на руку, ведь сейчас он работает с Кейсом. И теперь не самостоятелен в решениях.

— Вы приехали, чтобы попытаться облапошить нас, мистер Бережной? — неожиданно резко выдал он, — Снова предложить копейки за «Фонофильм»?

— Ли! Ну как так можно? — спокойно укорил его Теодор и положил ладонь на плечо, успокаивая исследователя, — Мистер Бережной по телефону сказал, что у него есть вполне реальное предложение на наш с тобою «гибрид». Кстати, из нашего разговора я понял, что он весьма неплохо разбирается в том, над чем мы здесь работаем. Ты бы сначала послушал его… Джентльмены, предлагаю перекусить и затем уже отправиться в лабораторию. В ту часть, которую можно посетить. Простите, мистер Бережной, полностью мы показать её вам пока не можем, — вежливо произнёс Кейс.

— Разумеется, я всё понимаю, — кивнул я.

Зачем мне показывать всё… Я и так в курсе — что там находится. Практически доведённый до ума «Movietone»… Вершина технической мысли для кино этого времени. Но о его разработках было известно итак.

Я же знал, что Теодор прячет от всех в дальних боксах лаборатории. Своё главное творение — световой клапан. Пока о его частях у него выходили только отдельные статьи.

«Витафон» Левисона записывал звук отдельно от бобины киноплёнки. И если она рвалась — синхронизация звука и кадров тут же терялась.

«Фонофильм» Фореста требовал усилителей, имел синхронизацию звука и кадра, но слабое качество.

А вот «Мувитон»… Он решил проблему качества звука. И готовые копии фильмов, снятые с его помощью, было так же удобно транспортировать в кинотеатры, как и плёнки «Фонофильма». Ещё немного, и Кейс полностью доработает его…

Это — будущее звукового кино! И надо воспользоваться им до того, как Ли и Теодор разбегутся через год из-за скандала и придётся «собирать» их вместе, выплачивая обоим за патенты. Были и другие изобретения. Та же «Радиокорпорация Америки» во главе с Давидом Сарновым, кстати, тоже мигрантом из Империи — разрабатывала свой вариант. Но соваться туда не стоило. Во-первых, ещё лет пять они будут не так активны. Во-вторых, там всё было завязано на корпоративные патенты, и мне с моими деньгами откровенно ничего не светило.

За столом Форест не выдержал и устроил мне чуть ли не целый экзамен по технологии записи звука. Спонейбл пытался его урезонить под лёгкие усмешки Кейса. Но я с честью «сдал билет», чем заставил Ли смотреть на себя более уважительно и даже с некоторым удивлением.

В конце концов мы вчетвером оказались идущими по дорожке к лаборатории:

— Вы действительно считаете, что это принесёт большие деньги? — спросил Теодор.

— Да. Немое кино по-своему прекрасно, но демонстрации уважаемого Фореста уже показали — у людей есть запрос на звук! — ответил я.

— Но не у кинокомпаний, — хмыкнул Ли.

— Просто вы предлагали не тем людям, — парировал я.

Кейс, в свою очередь, усмехнулся:

— Вы намекаете на Томаса Эдисона?

— Именно…

— Я не боюсь его.

— Не сомневаюсь, мистер Кейс. Но и в кинотеатры Нью-Йорка и Восточного побережья вы не попадаете со своими фильмами. Это будет слишком дорогое удовольствие, пока всё здесь контролирует Эдисон.

Кейс переглянулся с Эрлом Спонейблом, но не ответил.

Мы зашли внутрь лаборатории. В одном из помещений расположился проектор.

— Присаживайтесь, мистер Бережной, — предложил Эрл и указал на стулья.

Мы заняли места перед натянутым полотнищем. Теодор зажал сигару зубами и завозился над аппаратом. Вскоре на экране появился чёрный прямоугольник. А затем…

— Эксперимент номер восемьдесят три. Шестое ноября тысяча девятьсот двадцать четвёртого года. Съёмка ведётся при использовании светового клапана аппаратного образца «Мувитон». В основе системы фиксации звука лежит аналог технологии «Фонофильм»…

На экране эти слова говорил сам Теодор Кейс. Глядя прямо в объектив камеры.

Я замер… В двадцать первом веке мы особо не задумываемся — какой путь прошло кино, чтобы мы воспринимали не только картинку. И сейчас я оказался в месте, где творилась история.

Я приехал сюда, в поместье Уилларда накануне скандала между Форестом и Кейсом. Ещё через полтора года Теодор должен будет продать своё творение Уильяму Фоксу. И это обеспечит молодой компании «Фокс филм» очень быстрый взлёт. В моём «будущем» её будут называть «20th Century Fox».

Запись окончилась. Звук был необычайно чистым для этого времени.

— Приходится снимать на другой формат плёнки, нежели та, что используется сейчас в кинотеатрах.

— Понимаю, но это действительно революция в кино! — произнёс я.

— Ха! Скажите ещё… — усмехнулся Эрл Спонейбл, — Нужно объяснить это киношникам…

— Я готов взяться за распространение «Мувитона» в Калифорнии, — развернулся я на стуле к исследователям.

— Внедрение будет весьма сложным, — заметил Форест.

— Это уже моё дело. Думаю, я смогу пробить съёмку и