Предвестник Бури - Константин Викторович Кузнецов

они шли молча. Блуд не желал больше задавать вопросы, а у Богомола не было никакого настроения на них отвечать. Миновав ряды снадобий, они свернули в пролет, где торговали холодным оружием: изящные кинжалы, изогнутые сабли и массивные мечи, — здесь можно было найти абсолютно все.

Богомол остановился возле широкого стола, где были разложены разномастные мечи, и придирчиво осмотрел непропорционально длинный дол[2] у двух крайних.

— Берите, не пожалеет, — раздался певучий голос продавца.

Диггер недоверчиво покосился на низкорослого старичка с седой, козлиной бородкой и огромным, размером с картофелину, носом. А тот, без всякого смущения, продолжил нахваливать товар:

— Моим двуручным топором можно хоть на медведя, хоть на баламута. Отличное качество! Ищете, что-то конкретное?

— На медведя говорите? Это где это вы его видели? — сдерживая смех, поинтересовался Года.

— Так давеча, в зоопарке, — абсолютно серьезным тоном заявил продавец, и смешно задвигал густыми бровями.

— То есть, вы нам предлагаете забраться к зверю в клетку и там порубить его на фарш? — кажется, старый мошенник давно так не веселился. Правда, пока без явного проявления эмоций. — Может, продемонстрируете, как им зверя сподручнее заломать будет?

Вопрос подействовал не хуже приказа. Схватившись за топорище, продавец попытался приподнять оружие над головой. Было видно, как напряглись вялые мышцы на тонкой руке, даже на шее проступила яремная вена. Но при всем усилие, он так и не смог справиться.

Вздохнув, продавец дернул козлиной бородкой:

— Твоя правда, мудрец, на медведя с ним никак.

— Разве что попугать, — откликнулся Года.

— Попугать можно, — не стал спорить козлобородый. И вернувшись к своему пеньку, который он использовал вместо стула, присел, закинув ногу на ногу. — Ну, пошутили и хватит. Я вам не скоморох какой-то… Так что шли бы вы подобру-поздорову, раз брать ничего не хотите.

Богомол переглянулся со старым мошенником, — тот подмигнул и отошел в сторону, потянув за собой Блуда. Тем временем, диггер приблизился к столу и тихо спросил:

— Мы, друг мой Шиш[3], что-нибудь посерьезнее ищем. На зверя да не лесного, а что пришел с той стороны.

Старик шмыгнул длинным и раздутым, будто кукиш, носом.

— Батюшки, неужто на Борового[4] собрались? Так ведь я против своих не ходок. Даже не уговаривайте.

— Не боись, вашего брата — нечисть, нам обижать не к чему, — покачал головой Богомол. — У нас враг посерьезнее будет.

Вытянув шею, старик прищурился, всем свои видом показывая, что разговор ему интересен.

— Духа мы хотим одолеть. Но Духа непростого. На службе у него три мертвяка. Но подозреваю что они ребята разумные, соображают, что извернули. Возможно даже Навь, или нечто подобное.

В ответ раздался пронзительный свист. Выпучив глаза, Шиш резко хлопнул себя по ноге.

— Иж, на кого замахнулись, ироды. Только ведь от беды ничего кроме худа не жди. Раз тебя дух приметил мечись-не-мечись, все одно сцапает. Так что, не помощник я в этом деле, не тебе, ни твоим друзьям. — Для острастки Шиш даже ударил своим крохотным кулачком по столешнице, заставив несколько кинжалов подпрыгнуть и откатиться на край.

Но Богомол даже бровью не повел:

— Можешь сколько угодно воздух сотрясать, не проймешь. Тем более выбор у тебя не велик. Долги надобно возвращать!

— Какие еще долги? — удивился продавец.

— А припомни-ка Корягово капище, — сказал Богомол и, заснув руку во внутренний карман, швырнул на стол старый, сморщенный, словно корешок палец. — Кто даровал тебе жизнь, а?

Глаза Шиша стали как две плошки. Обхватив руку, на которой отсутствовал указательный палец, он прижал ее к груди и жалобно завыл.

Богомол улыбнулся:

— Вижу, вспомнил.

— Так как ты безбожник, век проклятиями поминать надобно. Учинил же ты тогда надо мной беззаконие!

— Я поступил по совести и весьма милосердно, если мне не изменяет память, — сказал диггер.

— Ну уж дудки! Не в свое дело ты влез.

— Разве?

— Плакальщицы забрали тела, а все что осталось — полагалось на откуп болотным духам. Таков закон Сражения. Я лишь взял кусочек, немного утолил голод. Мертвечины после такого побоища всем в достатке.

Богомол нахмурился и резким движением ухватил продавца за грудки и притянул к себе.

— Была бы моя воля, я бы вырвал твой мерзкий язык прямо сейчас.

— Но тебе не с руки ссориться с тем, кто тебе нужен, — осклабился козлобородый Шиш. — Хватка слегка ослабла. — Знай меру, проповедник. — Улыбка продавца стала еще шире. — Никогда не знаешь, куда выведет тебя кривая.

Брови диггера сошлись на переносице и руки разжали ворот.

— Вот и замечательно, — отряхнув домотканую рубаху, которая из-за своей старости, внешне, напоминала дырявый мешок, Шиш вновь изобразил на лице деловитость. Потом он подхватил палец, плюнул на него и, пристроив на место, обмотал старой ветошью. — Считай, сделка состоялась… — помолчав, продавец продолжил:- Стало быть, три нави говоришь… и с ними Дух с той стороны, говоришь?

— Подозреваю, что это Кродо, больше некому. — Шиш вздрогнул, но не стал ничего говорить, а лишь коротко кивнул. — Значит, у тебя найдется для нас верное оружие?

— Возможно, — уклончиво ответил продавец и покосился на обмотанный ветошью палец. — Но мне потребуется время.

— Сколько?

— Приходи сегодня ночью к Новодевичьему, верну долг. Сполна верну.

— Хорошо. — Богомол не стал благодарить, а просто развернулся и направился дальше, мимо торговых рядов.

В дальней части Торжка торговали племенными жеребцами, могучими быками и даже предлагали ручного медведя. Чуть дальше виднелся небольшой помост, на который выводили пленных воинов и услужливых рабынь. Однако, Богомол не удостоил торговцев живым товаром даже мимолетного взгляда. В его голове уже зрел иной, довольно-таки смелый во всех смыслах план.

На перекрестке он внезапно свернул направо — туда, где виднелись шалаши травниц и предсказательниц. Дошел до середины и задумчиво осмотрелся. Его взгляд привлекла тренога с огромным котлом. Богомол втянул ноздрями горьковатый аромат отвара.

— От хвори? — поинтересовался он у старухи, которая что-то усиленно толкла в ступе.

— Хочешь от хвори, будет от хвори, — не поднимая головы, пробурчала травница.

— А как насчет остального?

Старуха прекратила свое занятия. Ее усталый взгляд внимательно изучил покупателя:

— Здоровьем слаб, касатик?

— Что? — не понял Богомол.

Фыркнув, травница указала на полки, утыканные различными снадобьями в стеклянных банках.

— А чему ты удивляешься? Хворь-то как не крути всего двух видом и бывает: либо умственная, либо телесная. Либо сразу две, но это обычно от безделья. Так что говори, какая тебя одолела, — старуха ткнула диггеру в пах, — или эта, — затем указала на лоб, — или та.

На лице Годы и Блуда промелькнула улыбка. А вот Богомол смущенно попятился назад и нервно дернул головой.

— Не угадала…

— Жаль, касатик, — протянула травница.

— Это еще почему?

— Потому как остальное, увы,