Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон

Он повернулся к сэру Эдварду:

— Там, на улице, ваш будущий тесть. Делайте, что мы скажем, или он узнает, что вы содомит, и тогда не видать вам выгодного брака.

— А чего вы от меня хотите? — спросил сэр Эдвард, поднимаясь на ноги.

— Поклянитесь на Библии, что не дадите денег Бостонскому совету.

— Отставить, — резко произнес Тристан, глядя на ошалелого сэра Эдварда. — Лес, так это не делается. Ты просрал всю операцию. Сейчас мы платим констеблю, и все смываются через черный ход. Мы с тобой возвращаемся прямиком в ОДЕК. Но прежде ты идешь вниз и говоришь Бересфорду, что тут никого нет. Ты облажался по полной.

— Нет! — воскликнул Лес. — Ты за столько времени не сдвинул дело с мертвой точки, а я только прибыл сюда — и вот результат!

Он обвел рукой каморку.

— Отставить, — повторил Тристан.

Он снял с крюка на стене одежду — рубаху, чулки и очень богатый дублет — и бросил сэру Эдварду со словами:

— Вы, сэр, идете с констеблем и платите ему, сколько потребуется для вашего блага. Вы, — тут он посмотрел на Кита, — исчезнете прямо сейчас. Растворитесь. Идите туда, где уж вы прячетесь, и прячьтесь дальше. Сэр Эдвард сохранит ваш секрет. Ведь правда, сэр Эдвард?

— Естественно, — ответил бледный сэр Эдвард (много бледнее обычного).

— Сейчас идеальный момент для принуждения, — сказал Лес Холгейт Тристану.

— Заткнись, — почти устало бросил Тристан, не удосуживаясь даже глянуть на Холгейта. — Неужели ты еще не понял? Если эти двое выйдут в парадную дверь и Симон Бересфорд их увидит, будет такой скандал…

— Вот именно! — вскричал Лес Холгейт. — Идеальный момент, чтобы выдвинуть сэру Эдварду наши требования! Он согласится на все, чтобы избежать скандала!

— Этого скандала нельзя допустить, — тихо прорычал Тристан. — Мы — ты и я — не можем его допустить. Последствия были бы слишком велики. Это наша забота, не его.

Холгейт аж в лице переменился.

— Ты идиот, что говоришь это перед ним. Ты только что выбросил в помойку наш козырь. Если он понимает, о чем ты говоришь.

— О, я понимаю, сэр, — сказал сэр Эдвард, дрожащими руками натягивая на себя одежду. — Вы сами не хотите, чтобы это получило огласку. А значит, вам я за молчание платить не должен.

— Но вы должны заплатить мне, милорд, — напомнил констебль и с дружеским смешком погрозил ему пальцем. — Уж мне-то ничто не мешает предать это дело огласке.

— Мне тоже. Этот человек… — (Лес Холгейт имел в виду Тристана), — мне не указ.

— Нет, — возразил Тристан. — Операцией руковожу я.

— Неправда, — заверил сэра Эдварда Лес. — Слушайте, Эд. Мне не нужны ваши деньги. Я заложу вас Симону Бересфорду, если не выполните мои требования. Он под этим окном. — И он заорал: — Симон Бересфорд! Лорд Симон Бересфорд!

— Заткнись. — Тристан перешагнул через Кита, схватил сэра Эдварда за руку и потащил к двери. Несчастный глупец от такого обхождения аж заверещал, брызгая слюной.

Лес Холгейт и не думал заткнуться. Он продолжал орать:

— Лорд Бересфорд! Тут один чертовски похож на сэра Эдварда Грейлока!

— Сэр Эдвард Грейлок? Здесь? — донесся снизу ошеломленный старческий голос. — Сэр Эдвард! Молю вас, отзовитесь, сэр?

— Конечно, он не отзовется! — крикнул Лес. — Поднимайтесь сюда и посмотрите сами!

С проворством волка Тристан метнулся к Лесу и закинул локоть тому на шею, а другой рукой придавил затылок. Лес захрипел. Веки его затрепетали, и он осел, словно куль с мукой. Тристан бросил его на тюфяк и, нагнувшись, повернул на бок.

— Что вы с ним сделали? — вопросил констебль.

— Вырубил удушающим приемом. Теперь укладываю в безопасное положение. — Тристан выпрямился и посмотрел на сэра Эдварда, который уже оделся настолько, что мог, не привлекая внимания, показаться на улице. — Идите с констеблем через потайной ход. Дайте ему много денег и больше никогда не показывайтесь в этом здании. Ни с кем не говорите о том, что тут произошло, кроме меня, когда я приду в «Колокол». И тогда вы исполните все, что я скажу, дабы избежать скандала. Поняли?

Сэр Эдвард растерянно кивнул. Тристан подошел к окну и высунулся наружу:

— Приносим извинения, милорд. Произошла путаница. Тут нет ни сэра Эдварда, ни кого другого.

— Кто вы? — донесся снизу взволнованный старческий голос. — Что, во имя всего святого, там у вас творится?

— Ничего, до вас касающегося, милорд, — ответил Тристан и поманил меня рукой.

Я сразу поняла и шагнула к нему. При этом мне надо было пройти мимо Кита. Тот потянулся ко мне, но я ударила его по руке, решив, что наши счеты покамест подождут.

— Да неужто это милорд Симон Бересфорд? — крикнула я с лучшим моим лондонским выговором.

Тристан отступил в каморку, и я осталась у окна разговаривать с Бересфордом. Как Джульетта с Ромео. Нелегко мне было играть этот спектакль, когда ревность и злоба так и кипели в груди, а за спиной шла перепалка: Тристан приказывал сэру Эдварду и констеблю убираться через потайной ход, а те отвечали, что не знают никакого потайного хода. Кит встал, взял рубаху с чулками и пообещал вывести этих двоих, как только облачится. Он-то знал про потайной ход, потому что ходил ко мне и тешился со мной. А теперь он воспользуется своим знанием, чтобы спасти этого женоподобного щеголя? Что Киту до того, спасется ли сэр Эдвард? Он должен думать о той обиде, что причинил мне!

— И о чем мы говорим, когда такие, как вы, отираются подле дома терпимости? — спрашивала я тем временем Бересфорда, улыбаясь моей самой лукавой улыбкой.

— Это не дом терпимости! — раздраженно крикнул мне Пим. — Это почтенное заведение, как ты прекрасно знаешь!

— Ждете своей очереди, да? — улыбнулась я Бересфорду. — Заходите, не робейте!

Тот побагровел:

— Я не переступлю порог дома с такой дурной славой.

— Ах, милорд, о нас по всему Лондону идет самая добрая слава! Девочки из Тиршитской пивоварни — лучше всех. Весь Лондон так говорит. Вот хоть хозяина спросите, он рядом с вами стоит.

Пим оскалился на меня:

— Что ты за плутни затеяла, Грейси?

Я игриво улыбнулась.

— Пошалить захотелось, — пропела я. — А теперь не обессудьте, я вас покину. — И отвернулась от окна.

— Выведи их через черный ход, — шепнул мне Тристан. — И Марло захвати.

Хочет, значит, чтобы я спасала и Кита, и этого мерзавца, его полюбовника. Когда я снова прохожу мимо Кита, уже одетого, он вновь тянется ко мне, и на сей раз я хватаю его руку и стискиваю, что есть мочи, будто никогда не выпущу, ибо заботит меня одно — увести его от опасности.

Хм, его,