Сыны Триглава - Андрей Игоревич Каминский

— Сопляк, клянусь Перконсом! — выдохнул Дорно, — в спину бьешь, щенок! Так отправляйся же к Велсу, северный выродок!

Он обрушил на свея такой град ударов, что молодой воин невольно смешался под этим яростным натиском, пятясь назад. Его нога подвернулась, задев за одну из поваленных березок, и воин упал спиной в грязь. Он едва успел подставить окованный железом щит, но Дорно сокрушительным ударом проломил его и занес меч, чтобы покончить с противником. Но нанести смертельный удар он так и не успел: все его тело дернулось, из его рта выплеснулась кровь, из груди вынырнуло окровавленное острие. Это еще один свей, заметив нависшую над соратником погибель, вонзил копье в спину куршского князя.

— Вставай конунг! — свей протянул руку и валявшийся в грязи Рандвер гибко вскочил на ноги.

— Я твой должник, Олав, — оскалился он и, вскинув меч, ринулся в гущу битвы, громко призывая на помощь Одина и Тора. Его крикам вторили свеи, курши взывали к Пеколсу и Перконсу, ливы — к каким-то своим богам и все они, воодушевленные гибелью вражеского князя, с новой силой кинулись на врага. Курши же Цеклиса, лишившись предводителя, вскоре обратились в бегство. Разгоряченные схваткой курши, свеи и ливы, преследовали их по пятам, безжалостно истребляя отставших воинов.

Вскоре все было кончено: войско Цеклис и союзных земель перестало существовать, немногие оставшиеся в живых рассеялись по лесу. Туман рассеялся окончательно, также как и нависавшее с утра тучи и вышедшее на небо солнце осветило куршей и свевов, деловито грабивших мертвых, снимая оружие и украшения. Меж тем вожди победителей, молодой конунг шведов Рандвер и кунигас Ванемы Каупис, — коренастый сероглазый мужчина в невесть как сюда попавшем ромейском панцире, — обсуждали новый поход.

— До вечера Сигард падет, — довольно говорил Каупис, — без поддержки Дорно, ему не выстоять от нападения одновременно с суши и с моря.

— Десять лет назад у них получилось отбиться, — заметил Рандвер.

— Десять лет назад тут как раз фризы на огонек заглянули, — усмехнулся кунигас Ванемы, — а теперь гутам никто не поможет.

— Это хорошо, — из-за деревьев вдруг возник худощавый человек с блеклыми волосами и в черном одеянии, застегнутым на три петли и расписанном вышитыми серебром змеями. Резной головой змея оканчивался и узловатый осиновый посох. Светло-серые, почти бесцветные глаза, в упор глянули на обоих владык.

— Задерживаться нельзя, — продолжал сигонот Нергес, самый почитаемый средь всех жрецов Курземе, — все ли помнят, ради чего мы вообще вышли в этот поход?

— Помним, конечно — кивнул Рандвер, — но и наших воинов нельзя оставить без сигардской добычи.

— Так берите ее скорее, — строго сказал Нергес, — потому что наши враги не теряют времени даром. Волх уже подошел к Семельгазаре и латгалы приняли его сторону, а Люб…ходят слухи, что он со дня на день собирается явиться к Ромове.

— Слухи, значит? — Рандвер усмехнулся не став уточнять, откуда донеслись до Нергеса эти вести. Жрецу было подвластно многое, — служитель Потримпса, почитавший бога плодородия и земных вод в обличье змея с человеческой головой, это именно сигонот наслал ночной дождь и туман, что помог союзному войску разгромить Дорно. Но и Рандверу было чем похвастаться насчет тайных умений — и Нергес не зря с невольным уважением косился на большого кота, что возник из леса, словно черная тень. Даже самые бывалые воины куршей и свеев, видавшие всякое, с невольным испугом косились на этого зверя, опасаясь даже случайно коснуться длинного черного хвоста, извивающегося словно гадюка. Брезгливо отряхивая лапы от налипшей на них грязи, кот неспешно прохаживался меж деревьев, плотоядно рассматривая валявшиеся на земле трупы.

— Все будет как мы задумали, — продолжал Рандвер, — ты, Наргес, станешь кривайтисом в Ромуве, Каупис станет владыкой куршей, жемайтов и земгалов, ну а я — отомщу, наконец, за отца, вернувшись домой с головой князя Люба.

Черный кот издал мерзкий вой и, опустив голову, вцепился острыми зубами в ближайшее к нему мертвое тело.

В сердце леса

Одна за другой лодьи входили в гавань Трусо, самого восточного форпоста Велети, в устье Ногаты, протоки Вислы. Внутри гавани, — небольшой бухты, огороженной от моря утыканными кольями деревянными стенами, наполовину погруженными в воду, — покачивалось с десяток судов: пара лодей, драккар с Борнхольма, несколько рыбацких лодок. Сам городок выглядел как разворошенный муравейник: из длинных домов с двускатными, крытыми мхом крышами, также как и из ремесленных мастерских на берег стекались разноплеменные жители Трусо — поглазеть на знатного гостя.