Изгой. Проклятье клана - Макс Громов

– Чертов это кто? – Спросил Муран и отключился, а я продолжил лежать рядом с ним на земле пытаясь найти в себе силы подняться.

Все тело болело так, будто меня переехал трамвай. К нам подбежали наши спутники.

Мы направлялись обратно в лагерь медленно, как похоронная процессия. Горислав и Светозар несли Мурана на носилках, сколоченных наспех из старых досок и кожаных ремней. Каждый шаг давался с трудом — мои ноги дрожали, а рана на плече ныла тупой болью.

Радослава шла впереди, освещая путь слабым магическим светильником — бледно-голубым, как зимнее небо. Её лицо было напряжённым, а взгляд то и дело возвращался к Мурану.

— Он выживет, — пробормотал я, больше, чтобы убедить себя.

— Должен, — резко ответила она.

Когда мы наконец добрались до лагеря, Елисей уже ждал у входа, его глаза расширились при виде носилок.

— Положите его здесь, — он указал на стол, смахнув с него карты и пустые кружки.

Я прислонился к стене, наблюдая, как Елисей ловкими движениями разрезает окровавленную ткань доспеха, обнажая глубокую рану. Его руки светились мягким золотистым светом — редкий дар целителя, который он тщательно скрывал.

— Это серьёзно, но не смертельно, — прошептал он, накладывая ладони на рану.

Муран застонал, его веки дёрнулись.

— Кристаллы... — выдохнул он, голос хриплый, будто пропущенный через песок. — Они... горели…

Радослава резко обернулась ко мне.

— Что он имеет в виду?

Я медленно достал из кармана последний кристалл — тот самый, что помог нам выбраться. Теперь он был мутным, потускневшим, но всё ещё теплым на ощупь.

— Они сработали, — сказал я просто.

Радослава замерла. Её глаза, обычно такие уверенные, отражали настоящее потрясение.

— Это... невозможно. Без Источника кристаллы — просто камни.

— Видимо, не для меня.

Она протянула руку, будто хотела взять кристалл, но остановилась в сантиметре от него, словно боялась обжечься.

— Ты использовал их... как раньше использовали Родимичи?

Я не ответил. Потому что и сам не знал. Всё, что я сделал, — это попросил о помощи. А дальше... дальше оно просто случилось.

Муран резко вдохнул, его глаза распахнулись.

— Чёрт! — он попытался сесть, но Елисей удержал его.

— Не двигайся, дурак, или швы разойдутся!

Муран уставился на меня.

— Ты... ты разбудил что-то там, внизу.

Тишина повисла в воздухе, густая и неудобная.

Радослава медленно перевела взгляд на меня.

— Что он имеет в виду, Зоран?

Я сжал кристалл в кулаке.

— Думаю, нам всем стоит поговорить. Но сначала... — я посмотрел на Мурана, — сначала дайте ему прийти в себя.

Где-то за стенами лагеря ветер завыл, как голодный зверь. И мне показалось, что в этом звуке было что-то новое…

Тяжелый запах тушеной похлебки витал в воздухе, смешиваясь с дымом очага. Радослава разливала еду по мискам, ее движения были точными, почти механическими. Взгляд — остекленевшим. Она не спрашивала больше о кристалле, но каждый раз, проходя мимо, бросала на него быстрые, украдкой взгляды.

Мужчины молча ели, перебрасываясь редкими фразами. Горислав чинил сломанный стул, Светозар подпирал дверь новой балкой. Даже Елисей, обычно такой разговорчивый, сегодня лишь копошился у постели Мурана, меняя повязки.

Тишина.

Не та, что приходит с покоем, а та, что висит перед бурей.

Я сидел в кресле у камина, перекатывая кристалл между пальцами. В свете огня он временами вспыхивал тусклыми бликами, словно подмигивая мне.

Как добыть еще?

Шахты обрушены. Источник мертв. Но кристаллы работали в моих руках. Почему?

— Завтра, — мой голос гулко разнесся по комнате, заставив нескольких человек вздрогнуть, — мы ищем выживших. Затем — укрепляем стены.

Никто не возразил. Даже не поднял глаз. Лишь кивки, короткие, как удары топора.

В их взглядах читался страх.

Не перед тенями. Не перед князем.

Передо мной.

Я сжал кристалл в кулаке, ощущая, как его грани впиваются в кожу.

Князь не станет ждать. Он уже знает, что я жив. Знает, что Темница разрушена. И теперь... теперь он сделает следующий шаг.

Пришлет войска? Магов? Или нечто похуже?

Кристалл вдруг стал теплее.

Я разжал пальцы — на его поверхности проступил слабый узор, напоминающий руну. Ранее его не было.

— Интересно... — прошептал я.

За окном ветер внезапно стих. Слишком резко. Слишком... неестественно.

Муран, лежавший на подушках, приподнялся на локте:

— Ты слышал?

Я нахмурился.

— Что?

— Тишину.

И правда — ни сверчков, ни шороха листьев. Даже огонь в камине горел беззвучно.

Я медленно поднялся, подойдя к окну. Туман.

Густой, молочно-белый, он стелился по улицам, уже почти достигнув нашего дома.

Глава 10

Туман окутал город плотным молочным покрывалом, глуша все звуки. Мы стояли у окон, вцепившись в оружие, всматриваясь в белесую пелену. Но ничего не шевелилось, не подавало признаков жизни. Только тишина — тяжелая и давящая.

— Может, они ушли? — прошептал Светозар, не опуская лука.

— Или затаились, — ответила Радослава. Ее пальцы нервно перебирали край платья.

Прошло еще полчаса, но туман не рассеивался, и никакие тени не показывались.

— Надо отдыхать, — наконец сказал я. — Кто-то останется на дежурстве, остальные — спать.

Люди зашевелились, устало кивая. Радослава увела Елисея и Светозара в дальнюю комнату, где уже лежал Муран. Скоро в доме остались только я и Горислав.

Мы сидели у камина, где тлели последние угли. Горислав чистил свой нож, время от времени поглядывая на меня.

— Ты не похож на них, — внезапно произнес Горислав, его низкий голос разрезал тишину, словно нож.

Я медленно поднял бровь, ощущая, как холодный ветер с улицы пробирается под плащ. В его словах была не просто констатация факта — в них звучало что-то вроде… уважения?

— На кого?

— На людей князя. – Горислав скрестил руки на груди, его темные глаза сверкнули в свете дымного факела. — Я с самого рождения живу в этом городе. Всю свою жизнь провел тут. Застал и хорошие времена, и плохие, и самые тяжелые.

Его голос дрогнул на последних словах, будто за каждым из них стояли годы боли, голода, потерь. Я молчал, давая ему продолжить.

— И князь сюда отправлял уже людей. И управленцев, кого здесь только не было. Горислав усмехнулся, но в этой усмешке не было радости — только горечь. — Они приходили, отдавали