Тренировочный день 7 - Виталий Хонихоев

жила в племени — то проламывать ей череп по дороге явно не стоит. Впрочем, сперва казачьи отряды, а потом войска НКВД навели там порядок. И местные стали применять свои «особые» умения на вот таких вот беглых из лагерей… сперва, впрочем, тоже подложив им дочерей и жен. Генетический пул нужно разбавлять, а иначе вырождение… одними геологами сыт не будешь.

Что можно сказать про «индейца»? Молчалив, спокоен, себе на уме. Знает больше, чем говорит. А еще в момент, когда Наполи спустился вниз к схрону — у него за поясом сзади был заткнут старенький, с облезшим воронением «Тульский Токарева» под пистолетный патрон 7,62. Однако в груде его вещей пистолета не оказалось, да и когда Лобо его допрашивал — ни слова про него не сказал. Эрго — якут занычил пистолет. С одной стороны, оно и понятно, пистолет это тебе не винтовка, его с собой удобно таскать, для скрытого ношения в городе самое то. Однако это также говорит и о том, что якут Лобо не доверяет. Знает, что тот присвоил бы пистолет себе, если бы тот его показал. И, наверное, хочет иметь козырь в рукаве. Более того, если взглянуть как именно якут общается с остальными членами группы, то становится ясно, что он держится нарочито отстраненно. На Кавказе говорят, что если ты разделил с человеком еду, то ты не можешь его убить. По крайней мере сразу. С точки зрения логики, якуту нет смысла тащиться с этими двумя. С тем, как он ходит по лесу у него вообще никаких проблем не будет хоть до Колымы пешком через тайгу пройти, они же уже в Сибири. Да, займет пару лет, но что для такого «индейца» эти сроки? Лес для него дом родной. Если подойти с холодной, рациональной точки зрения, то ему проще всего этих двоих тут же оставить и пойти одному. А если еще холоднее, то сперва их прикончить, пристрелить в спину из «ТТ» и бросить в провал. Ведь если кто-то из этих двоих попадется, то могут навести на след. Лес хорош тем, что в нем легко прятаться, но плох тем, что если знаешь в каком районе человек скрывается — то поисковые группы с собаками, вертолеты, патрули в ближайших селах… в общем проще концы в воду спрятать.

Однако человека убить — это тебе не фунт изюму скушать. В глазах Лобо Наполи видел эту готовность, а вот в глазах якута он такой готовности не видел. Насыпать песка в носок и сзади по затылку оглоушить — да, а вот глотку хладнокровно перерезать это совсем другой коленкор. Наверное, потому ему «ТТ» и понадобился. Возможность ножом зарезать этих двоих у него две недели была и у охотника рука не дрогнула бы. И все равно легче на спусковой крючок нажать чем ножом. И с этим можно было работать. Перетянуть якута на свою сторону. Пообещать ему… что? Работу, кров, деньги, безопасность. Семью.

И наконец третий. Самый бесполезный из троих. Погоняла — Понтовый. Такую кличку можно трактовать двояко. С одной стороны Понтовый — это кто-то яркий, вызывающий и вообще классный. С другой — это тот, кто понтуется. То есть — зря выкаблучивается. И наконец Понтовый — этот тот, кого легко на понт взять. То есть — трусливый. И, судя по всему, именно оттуда и ноги растут в данном случае. Избегает длительного зрительного контакта, даже с пленником. Но это не значит, что им нужно пренебречь. Сейчас, когда Наполи полусидит, прислонившись к каменной стене пещеры, а руки связаны за спиной и постепенно начинают терять чувствительность, сейчас ему нужно любое преимущество. Любая зацепка.

Что такое зацепка в отношении объекта вербовки? Это сильные эмоции, триггеры. Люди все одинаковы, у всех есть свои крючочки, свои рычажки и кнопочки, нужно только узнать какие именно. А в случае с Понтовым и ходить далеко не нужно, его триггер — это страх. Он боится всего, но сейчас больше всего он боится своих «коллег». И это оправданный страх.

— Кха-кха! — выдал Наполи, откашливаясь: — что-то они там долго… и о чем совещаются?

— Заткнись. — говорит его надсмотрщик: — какая разница…

— У меня за поясом пистолет был. «ТТ». — продолжает Наполи, не обращая внимания на слова Понтового. С такими нужно именно так. Они привыкли боятся. И сейчас ему в голову нужно вложить Идею.

— У тебя был ствол? — прищуривается худощавый зек, поворачивая голову: — где? Какой?

— «ТТ» я же говорю. Старенький, еще военных лет. Три запасных магазина.

— Но… — Понтовый бросает взгляд в угол пещеры, где лежат его вещи: — Винниту ничего не сказал… — он тут же прикусывает губу. Задумался, с удовлетворением отмечает Наполи, отлично. Начал думать, начал сомневаться. И тут уже можно даже не стараться. Было бы у него много времени, так он даже не стал бы перцу добавлять, сам бы человек дошел до нужной кондиции через день-другой. Но у него этого времени нет, так что нужно педалировать ситуацию.

— Слышь. — говорит он, поворачивая голову к Понтовому: — я вот заметил, что вы разные. Ты вот умный, сразу сообразил. А этот Лобо… здоровенный и всего лишь. Чингачгук, он себе на уме. Зачем он с вами вообще, он же по лесу ходит — ни одна травинка не шелохнется. Как у себя дома… он куда хочет один дойдет.

— Что? Ты на что, сука намекаешь⁈ — худощавый подтягивает к себе винтовку и кладет ее на сгиб локтя: — на что…

— Да я не намекаю. Я думаю. Можно мне подумать, а? Вы же все равно мне глотку перережете и в провал скинете. Не сейчас, так потом. Думаешь Лобо потом свою часть уговора выполнит? Да ни черта. Но я вот что тебе скажу, Понтовый, ты подумай. Подумай, тебе полезно будет… ты с этими ребятами далеко не уйдешь. Ты не такой как они, видел же как они на тебя косятся? Так они тебя потом и отпустили… ты же явный след. Тебя на первом же вокзале примут, ты и сам это понимаешь. Скажи зачем Лобо или Винниту тебя в живых оставлять, а? Так что мы с тобой в одной лодке…

— Да ты гонишь…

— А смысл? — Наполи слабо улыбнулся. Именно слабо, не показывая сколько у него на самом деле сил и насколько он сейчас сосредоточен: — все равно я труп. Жалко,