По праву сильного - Дмитрий Лифановский

— Кто⁈ — рявкнул он, наставляя оружие. Остальные вскочили следом, хватая камни, палки, а в руке у Косички сверкнул обломок бутылки, — Назовись, или сдохнешь!

Сольвейг медленно подняла руки, показывая, что не вооружена, и шагнула в круг света. Её комбинезон, хоть и слегка запылившийся, резко контрастировал с их лохмотьями. Она откинула воротник, позволяя свету осветить лицо.

— Жало, не тупи. Это я, Чуня.

Беспризорники замерли. Косичка прищурилась, её пальцы сжали розочку так, что побелели костяшки.

— Чуня? — недоверчиво протянула она, её голос дрожал от подозрения. — Ты? Да ты врёшь! Чуню банда Кракена замочила. Их потом Кровавый охотник всех порешил за нее. А вот что ты за птица в офицерской шкуре? — она окинула Сольвейг неприязненным взглядом.

— Валить ее надо, — буркнул Клифт, — Сдали нас. Из «Ока» она, жопой чую.

— Цыть, дрыщ! — рявкнула на него Косичка, — Валилка не выросла. Если она из «Ока» (-) поздняк метаться, — Ну. Кто такая? И что тебе от нас надо, белоснежка?

Белоснежками звали тех, кто обитал по другую сторону жизни. Там где тепло, сытно и безопасно. Шесть пар глаз злобно уставились на девочку.

Сольвейг спокойно выдержала их взгляды, её сердце билось ровно. Она знала, что беспризорники не верят никому, особенно тем, кто пришёл из другого мира.

— Помнишь, как мы с тобой у рынка тырили рыбу? — она уверенно посмотрела на Косичку — Ты ещё поскользнулась на рыбьей требухе, и разбила голову о какой-то штырь, — Сольвейг показала пальцем на шрам, — Я тебя тогда тащила через лаз в подвалы. А ты, Клифт, прикрыл нас от пьяного торгаша, когда он хотел нас схватить.

Беспризорники молчали, их лица смягчились, но настороженность не ушла. Хвост, самая младшая, подалась вперёд, её грязные косички качнулись.

— Это… правда ты? — её голос был тихим, почти шёпотом. — Чуня? Но как… как ты стала такой?

Сольвейг вытащила из кармана комбинезона старый браслет, сплетенный из потёртых верёвочек с бусиной. Они сплели его с Хвостом.

— Помнишь? Ты еще плакала, что бусина кривая, а я сказала, что она особенная.

Девочка замерла, её глаза расширились. Она медленно подошла, взяла браслет, провела пальцами по бусине. Её губы дрогнули:

— Чтоб мне сдохнуть… Чуня, — пробормотала она, но тут же нахмурилась, — Но ты теперь другая. Важная. Зачем вернулась? Хочешь нас в холопы?

Сольвейг покачала головой, здесь не верят в хорошее. Хорошего здесь не случается.

— Не Чуня. Сольвейг, — гордо произнесла она, — Я теперь ученица ярла Пограничья. Он дал мне шанс. Я вернулась, чтобы дать его вам.

Жало сплюнул в костёр, его глаза сузились.

— Ярл Пограничья? — хмыкнул он, — Байки! Там вольные охотники правят, а Мурман любого ярла в куски порвёт. Чё ты несёшь?

— Я видела Пограничье, — твёрдо сказала Сольвейг, — Дралась с эллинами. Делала артефакты. Сидела за одним столом с княжнами. Ярл — не сказка. Он собирает тех, кто готов рискнуть ради большего, чем красть корки в подворотнях.

Клиф загоготал нервным икающим смехом.

— И чё, мы теперь к твоему ярлу в холопы? Ништяки из аномалии ему таскать, пока не сдохнем?

И это тоже было правдой. Ватаги охотников вербовали порой нищих беспризорников, обещая уважение, богатство и принять в Гильдию. Только больше тех доверчивых, кто решился на такой шаг, никто никогда не видел.

— Не в холопы, — возразила Сольвейг, её голос стал резче, — В слуги рода. В воины. В артефакторы. В тех, кто будет строить новую силу. Я была, как вы. Голодная, грязная, никому не нужная. Но я выбралась. И вы можете.

Хвост подняла взгляд, её глаза блестели от слёз и восторга.

— Ты… правда стала такой? — прошептала она, — Как в сагах? Как валькирия?

Сольвейг улыбнулась, но её улыбка была сдержанной:

— Не валькирия. Валькирия у нас княжна Бежецкая. Но я научилась драться. И магии, — под удивленный вздох ребят она зажгла на ладони огонек, — Вы тоже сможете.

Тощий, до сих пор молчавший, подался вперёд, его голос был хриплым.

— А если обманешь? — выдохнул он, — Ты теперь одна из них, — он презрительно скривился, — Как мы тебе поверим? Ты нас продашь, а мы сгинем.

Сольвейг посмотрела на него, вспоминая свои страхи. Она присела, чтобы быть на одном уровне с Хвост.

— Я не обещаю лёгкой жизни, возможно даже кто-то из вас умрет. Там война и Заброшенные земли, — сказала она тихо, — Но я обещаю шанс. Я была одной из вас. Я знаю, что такое голод и страх. Но я знаю и другое ­– каково это, когда тебе верят. Подумайте. Через три дня я вернусь за ответом.

Беспризорники переглянулись. Жало спрятал железку в лохмотья, а Косичка, скривившись, кивнула:

— Ладно, подумаем, — буркнула она.

— Но если это замануха, — добавил Жало, — Чуня, тебе не жить.

Сольвейг кивнула, не отводя взгляда от настороженных глаз.

— Договорились.

Она поднялась, чувствуя, как их взгляды впиваются в её спину, тем же путем, что пришла выскользнула наружу. Сольвейг не ждала, что они пойдут за ней. Ребята видели в ней не Чуню, а чужака — девочку из прошлого, ставшую другой. И это их пугало.

Снаружи её ждали степняки. Шулун хмыкнул, заметив пыльный комбинезон.

— Ну что, нашла своих?

— Нашла, — коротко ответила Сольвейг, — Идём, — ей как можно скорее хотелось оказаться в гостинице, где их поселил княжич Олег. Девочка закусила губу. Задача, поставленная Учителем, оказалась сложнее, чем она думала изначально. Ничего. Она обязательно справится. Рагнар в нее верит, и она не подведет.

* * *

В ресторане гостиницы, было шумно. Аристократы, купцы, офицеры, новгородцы и иноземцы заполняли зал, их голоса тонули в звоне бокалов и стуке посуды. Сольвейг сидела за угловым столом. Охрана устроилась за столиком рядом. Девочке было немного не по себе, но виду она не показывала. Это еще один урок, еще один экзамен, данный ей Учителем. Они могли бы остановится в офицерской гостинице на базе Воздушного флота, но Рагнар настоял, чтобы Сольвейг поселилась в самом центре города, в знаменитом франкском отеле «Ле Мерис», больше напоминающем княжеский дворец.

— Привыкай к светскому обществу, — улыбнулся