Крестовый поход - Дмитрий Шереметьев

Глава 9. Лембрух

— Ты в своём уме, Александр?! Это просто невозможно! — пробовал увещевать уже второй час сильно раздражённый Элезар.

Путники сидели на берегу озера у костра, жарили на прутьях рыбу и на пару с Аглаеком пытались образумить своего товарища, которому в голову взбрела совершенно дикая мысль о необходимости освободить нескольких рабов только на том основании, что они его сородичи. Разговор шёл по какому-то странному кругу, вращаясь вокруг темы необходимости освобождения русичей, способов это сделать и невозможности, да и отсутствием в том нужды.

— Ну, пойми ты, Элезар. Не могу я их бросить! Ты не разговаривал с ними, а я с ними общался. Для них рабство хуже смерти. Им житья не будет. Стоит их расковать, и они снова попытаются сбежать. И их забьют насмерть или чего хуже сотворят. Проще их сразу здесь в озере утопить, чем дальше везти?

— Да умеют рабов ломать, не переживай. Они же не первый год в рабстве, чего раньше не бежали?

— Как бы не умели укрощать строптивых, а не понимаете вы, что для русского человека свет без родной земли не мил. Покуда они рядом были с Русью, то ещё ничего. Теплилась у них надежда, что выкуп соберёт город и вернёт своих ратников. Я же говорил. Родом они из Владимира, что стоит в Волынском княжестве. Войны они городские. Не ополченцы. Профессионалы. Сражались за Русь и Христову веру. И в плен сдались, только когда от голода совсем умирали, обложенные язычниками. Таких принято выкупать, и непонятно, почему в этот раз так не случилось. Ну, надо придумать способ их освободить, Элезар, как ты не понимаешь?! Они же христиане! Как можно единоверцев в рабы продавать?

— А что рабы, не люди? Хотя… ты мне, наконец, подал идею. Ты слышал, что Папа Иоанн VIII запретил продавать христиан в рабство в том числе добровольно?

— Это…который женщина? — попробовал вспомнить что-то смутное на эту тему Александр.

— Что? Какая? Ах, вот ты о чём! Фу! Ну и сказки. Слышал я эти побасёнки. Это ещё прилично тёмным сервам пересказывать, которые не могут древнюю статую от монумента Папе Римскому отличить, но тебе, священнослужителю болтать о том, что епископом Рима могла быть женщина?! Правда, говорят, в Римской империи нынче всякие сказки, порочащие понтифика, поддерживают с благоволения самого императора. Но это выдумка, конечно! Это фантазии черни и противников власти Рима, не более того. Я имею в виду реального, а не выдуманного Папу Римского Иоанна VIII, который ещё несколько столетий назад запретил продавать в рабство христиан. Правда, это повсюду нарушается, но сам закон есть. И если убедить торговца, что эти его строптивые рабы — христиане, то удастся изрядно сбить цену и выкупить их.

— Выкупить рабов? — взвизгнул Аглаек. — Притом что у вас есть святая цель, и вы ещё даже близко не приступили к Гробу Господа?!

— И правда, Элезар, на это же, наверное, всех наших денег не хватит, может уговорить его так их освободить или запугать? — засомневался и Александр такому выходу в этом предприятии.

— Вряд ли получится, хоть и можно попробовать — убеждённо и уже, явно придя к решению, ответил Элезар — И, в конце-то концов, ты прав. Сам посуди, какой смысл идти к Гробу Господню испрашивать освобождения от грехов, если постоянно совершать новые. И какие же мы настоящие христиане, если пройдём мимо страданий наших единоверцев. Тем более ты говорил этот торговец иудей?

— Да, так сказали пленники.

— Вот. Тем более. Эти распявшие Христа люди давно уже почти всей торговлей рабами ведают. Они, да мусульмане. Но мусульманам не больно-то удаётся пройти в христианские земли торговать из-за постоянных войн, а эти шастают через границы, как если бы у них везде были свои родственники.

— Вообще-то, так и есть — улыбнулся Александр. — Поверь, куда бы ты ни пришёл, хоть в сам Рим, везде ты найдёшь это племя.

— Ну и решено. А денег…. Денег мы найдём. Зачем же они ещё нужны, если не на доброе дело?

— Но, может, всё же…

— Всё, я так решил. Это мои деньги и мне принимать решение, что с ними делать.

Здесь Александру нечего было возразить, хотя стало очень стыдно за то, что он фактически вынудил юношу, так хорошо относящегося к нему, рискнуть и поставить под вопрос из-за какого-то каприза всё их предприятие, в котором видел себя старшим сопровождающим, призванным уберечь иногда импульсивного молодого человека от беды.

«Нет, это не каприз! Я же видел этих людей. Бросить их в рабстве, всё равно что убить. Нельзя их смерти допустить, иначе ни я себе не прощу, ни тем более Элезар с его добрым и благородным сердцем» — одёрнул и продолжил убеждать себя в мыслях монах.

Поспорив ещё не много, но уже как-то вяло, без азарта, явно понимая, что решение, пусть не самое лучшее, уже принято, они все вместе отправились к торговцу, которому принадлежал караван.

Пропустили их без всяких вопросов и провели к центру стоянки, где рядом с походным шатром, а не внутри тесного постоялого двора и находился искомый ими человек. Если бы не нос с небольшой горбинкой, то даже Александр не догадался бы, что перед ними еврей. Впрочем, даже эта деталь внешности была совершенно невыразительной и скорее выделялась воображением монаха, чем действительно была заметна. Одет всё ещё бодрый, и даже, пожалуй, сильный мужчина с седой бородой и яркими голубыми глазами был в дорогие, хотя и тёмных тонов вещи. Мужчина вкушал баранину, судя по аромату, растекавшемуся по поляне. На походном столике стояли и другие блюда, а торговец скорее возлежал, чем сидел, на странной гнутой конструкции, чем-то похожей на шезлонг с подушками. Рядом с ним на небольшом стульчике сидел раб, который что-то читал своему господину. В основном на столе стояла рыба, но Александр узнал даже, кажется, сушёный инжир, который точно видел здесь в первый раз.

Увидев, что к нему приближаются гости, торговец окинул их оценивающим взглядом и махнув рукой рабу, чтобы тот ушёл, поднялся навстречу. Гостям он поклонился, а те ограничились кивками, приветствиями и представлениями. Хозяин тоже представился, назвавшись Шимоном. Затем последовали дежурные фразы о здоровье, погоде в пути, как если бы гости и хозяин были знакомы, и лишь затем еврей обратился к Элезару с вопросом о цели визита.

— Уважаемый Шимон, позволь сначала задать вопрос. Что тебе известно о твоих пленниках, которых везёшь