Омега. Ты родишь мне сына - Алисия Небесная

Он переводит взгляд на Артёма, в лице появляется плохо скрываемая злость.

— Но альфа Чернов вмешался. Без согласования. Без уважения к законам крови.

Он делает шаг вперёд, руки сцеплены за спиной.

— Теперь Юлия носит волчонка, который принадлежит не Южной стае, а чужой. Стае, к которой у неё нет ни клятвы, ни обязательств.

Слова падают в тишину зала, тяжелее стали.

— Я заявляю, — отчеканивает Волков, — что права стаи Волковых были нарушены. И что судьба омеги и её потомства должна быть пересмотрена Советом.

Он садится медленно, с холодной уверенностью.

Глава 25

— И что же вы предлагаете, господин Волков? — женщина из Совета говорит ровно, но в её голосе скользит сталь. — Волчица уже беременна. Вы хотите забрать её или лишить ребёнка?

По залу пробегает напряжение. Несколько оборотней едва заметно меняют позу.

Волков встаёт. Его движения сдержанные, но в них чувствуется внутренняя злость.

Он не смотрит на Юлю.

— Моя дочь, — говорит он глухо. — Волчица Южной стаи. Каждое его слово звучит тяжело, он обдумывает каждую фразу. — Она должна была принести потомство своей крови, своей стае.

На секунду в зале воцаряется тяжёлая тишина. Кто-то кашляет, но быстро затыкается.

— Но ошибки уже сделаны, — признаёт Волков.

Он смотрит на нас тяжело, с яростью в глазах. Подбородок вздёрнут, плечи расправлены, в каждой линии тела — вызов.

— Я не стану требовать прерывания беременности.

Юля рядом почти перестаёт дышать. Слышу, как её сердце колотится через тонкую ткань рубашки.

— Если волчица выносит щенка, стая примет его, — бросает Волков.

Он произносит это спокойно, но без тепла. Так говорят, когда выполняют долг, а не когда принимают с желанием.

Сжимаю руку Юли крепче. — Однако, — продолжает Волков, — связь с Черновым не признаётся автоматически.

Женщина из Совета обменивается коротким взглядом с другими. Один из старейшин что-то шепчет ей на ухо. Она слушает внимательно, потом кивает.

— Совет рассмотрит обстоятельства, — наконец говорит она. Её голос не терпит возражений.

— Волчица имеет право выбора.

Я не двигаюсь. Просто стою, прикрывая Юлю собой от всех взглядов.

Под кожей тяжело ворочается волк, сдерживая глухое рычание.

Делаю шаг вперёд, позволяя голосу прозвучать чётко и спокойно.

Совет смотрит на меня — кто-то настороженно, кто-то с открытым недовольством.

— Уважаемый Совет, — начинаю, чувствуя, как Юля рядом замирает. — Когда я встретил её, эмбрион уже был подсажен.

Лицо Волкова каменеет, но я не отвожу взгляда. Говорю ровно, без оправданий.

— Это была ошибка, — продолжаю. — Ужасная, тяжёлая ошибка. Которая стоила этой хрупкой волчице слишком многого. Однако её волчица не сдалась, — говорю твёрдо. — Она ожила. Начала бороться.

Глухой отклик моего голоса расходится по залу. За спиной висит тяжесть чужих взглядов

— Сейчас внутри неё бьётся ещё одно сердце, — говорю. — И я сделаю всё, чтобы этот ребёнок родился.

Пауза короткая, но давящая.

— Я возьму на себя ответственность за Юлю и за малыша, — подытоживаю. — Независимо от исхода разбирательства.

— В новолуние, — произношу ровно, без лишних эмоций, — я заключу союз с той, кто вынашивает моего ребёнка. С той, кто вернул меня к жизни.

Не повышаю голос. Не делаю пауз. Здесь, перед Советом, слабости нет места.

Но внутри всё иначе. Я помню, как увидел её впервые — худую, чужую.

Тогда она была для меня просто омегой. Больной. Одинокой. Дикой.

Теперь, когда она стоит рядом, я знаю. Юля — не ошибка. Не обуза. Не случайность.

Она моя волчица. Моя семья. И я не позволю никому забрать её у меня.

— Совет удаляется на обсуждение, — голос главы тяжело отзывается в тишине. Я притягиваю Юлю к себе, накрываю её ладонями, целую в волосы. — Всё нормально, — шепчу, уткнувшись носом в её волосы. — Никому тебя не отдам. Ты моя.

Провожу ладонью по её спине, чувствуя, как её дыхание становится спокойнее.

Она поднимает голову и сильнее прижимается ко мне.

— Я согласна на всё, — шепчет почти беззвучно. — Лишь бы с малышом всё было хорошо.

Чувствую, как её волчица тянется ко мне — тихо, доверчиво.

И вместе с этим внутри оживает мой зверь.

Он готов стоять за неё до конца. За неё и за того, кто растёт под её сердцем.

Метка. Мне нужно поставить своей паре метку.

И кажется, я знаю, чем мы займёмся до полнолуния.

Но сейчас главное — дождаться решения Совета.Спустя тридцать минут дверь зала распахивается.

Совет возвращается на свои места, лица серьёзные, сосредоточенные.

Юля чуть сильнее прижимается ко мне.

Глава встаёт, разворачивает лист с итогами. Голос его звучит чётко, без колебаний.

— Итак, Совет вынес решение, — произносит глава. — Волчица остаётся в стае Чернова и имеет право на брачный союз с ним.

— Но судья, а как же наша стая?! — срывается Роман, рыча громче, чем дозволено здесь.

Глаза его горят, кулаки сжаты до боли в костяшках.

Глава Совета поднимает взгляд. Тяжёлый, спокойный, приглушающий любое сопротивление.

— Стая важна, — говорит он негромко. — Но волчица не принадлежит никому.

В зале становится тише. Роман едва заметно сдерживается, чувствуя грань.

Глава наклоняется вперёд. Голос его холоден, как лезвие.

— В твоей стае достаточно омег. Достойных. Свободных. Каждая из них сможет дать потомство без нарушения законов.

Кто-то в зале переминается, кто-то замирает, не смея дышать.

— Настоящий вожак защищает свою стаю. А не втягивает её в опасность из-за личных претензий.

Роман опускает глаза, губы сжаты в тонкую линию.

— Попытка оспорить решение будет считаться вызовом Совету. Ответственность понесёте вы все.

Роман молчит, лицо его натянуто, кулаки всё ещё белеют. Совет вынес приговор, и он ничего не может изменить.

Обнимаю Юлю крепче, чувствуя, как она дрожит, сдерживая всё, что накопилось за эти часы. Она хрупкая, но сильная.

Киваю ей коротко, почти незаметно, чтобы придать уверенности. Веду к выходу, не оборачиваясь ни на секунду.

Тяжёлые двери Совета закрываются за спиной, приглушая чужие взгляды и шорохи. Свобода пахнет сырой землёй и мокрой хвоей.

У обочины стоит машина, кузов тускло блестит в мягком свете уходящего дня. Дверь приоткрыта — нас уже ждут.

Стас стоит у капота, на лице — привычная сосредоточенность, ни единой лишней эмоции. Всё