Пожиратели Миров - Виктор Владимирович Колесников

Наконец команда разбойников вышла в большой зал. Это было огромное круглое помещение. В дальней части пещеры мерцали и переливались золотые монеты. Даже в свете единственного факела пираты видели сундуки и кувшины, под завязку набитые золотом. Филипп перекрестился и уже было бросился к сундукам, как на его затылок обрушился тяжелый кулак верзилы. Бугая звали Мэйсон. Он наступил на спину своего капитана, пока оружие – пистолеты, саблю и нож – не забрали остальные. Затем бандиты разули капитана, и кто-то в полумраке перерезал ахиллесовы сухожилия его же изогнутым ножом. Казалось, что свод пещеры вот-вот обрушится от неимоверно сильных воплей преданного главаря. В этом крике вмещался и страх, и злость, и обида.

– За что?! – сквозь слезы орал капитан, пока кто-то из команды обыскивал его карманы в поисках ценных вещей. – Где ваша честь? – вопил он, ощущая, как кровь хлещет из ран. Тело дрожало, как и голос.

Моряки не разговаривали с Филиппом, будто его уже не было в живых, словно он – призрак. Пираты оставили капитана во мраке пещеры, а сами приближались к сокровищам. Они о чем-то радостно говорили и смеялись, а Диккенс рыдал, как ребенок, то ли от обиды, то ли от резкой, нестерпимой боли в ранах, до тех пор, пока не услышал: «Филипп, мы знаем, чего ты хочешь… Ты хочешь мести… Больше всего ты хочешь мести…»

– Да, черт возьми! – произнес он, захлебываясь слюной, не переставая рыдать и корчиться от боли. – Кем бы ты ни был, я хочу мести. «Тогда подчинись нам, сынам Шан-Гаста», – слышал он, пока был в сознании.

Глава 11

Бросаемые водами могучего атлантического океана, братья днем и ночью боролись за свою жизнь. Они в своем естественном обличии – черной маслянистой субстанции – скользили по поверхности дрейфующих остатков конструкции шхуны. Доски, парусина, рангоут и всевозможная утварь сгруппировались вместе и хлипким островком суши держались на поверхности разъяренного океана. На клочке спасительной суши, уклоняясь от брызг морской воды, являющейся для них не менее опасной, чем лава для людей, братья неумолимо искали безопасное место. Посреди Атлантики для них не было безопасного места, и посланники небес это прекрасно понимали.

Черная субстанция шмыгнула в щель между повисшей парусиной и деталью корабля – сбитых вместе досок. Под парусом они были закрыты от шквала брызг. В укрытии было много вещей. Все мокрое и сломанное. Внеземной организм осторожно прощупывал предметы и просачивался между ними своим бесформенным телом в поисках лучшего убежища, способного сохранить в этой ситуации хрупкие жизни сынов Шан-Гаста. Среди хлама братья наткнулись на что-то холодное и твердое. Они обхватили предмет и вытащили из-под сваленного тряпья и досок темный сосуд. Он был герметичен. Узкое отверстие закрывала деревянная цилиндрическая деталь. Сыны вытащили деревяшку и опасливо проникли внутрь.

В сосуде было абсолютно темно. Сильный сладкий аромат с нотками фруктов и карамели не останавливал их. Братья медленно двигались по изогнутой поверхности, пока волна не ударила в стихийно созданный плот. Сосуд из черного стекла отлетел в сторону и сильно ударился о ящик. Пришельцы скользнули в его глубину и погрузились в жидкость. «Морская вода!» – единственное, о чем подумали братья, пытаясь прилипнуть к стенкам емкости. Но, несмотря на попытки спастись, сыны попали в содержимое бутыли. Это была не соленая вода, ведь от соли сыны Шан-Гаста моментально бы погибли. Этот состав абсолютно не причинил им вреда. Сосуд с неизвестной ароматной жидкостью был лучшим местом, где они могли двигаться многие месяцы без риска к своей единственной цели – людям.

***

Берег крутым обрывом уходил в воду. Здесь, неподалеку от рыбацкой деревушки, которую местные прозвали «Хау-лбус-самаки», поблизости города Сафи, нечасто можно было встретить людей. Обычно людьми, появляющимися на берегу, были пираты, которым Марокко служило пристанищем, и даже деспотичный правитель Мулай Исмаил ибн Шериф ничего не мог поделать с головорезами, орудующими десятилетиями на его земле.

Этот африканский берег, омываемый водами атлантического океана, частенько одаривал ищущих наживу местных, порой изможденных нищих, но не теряющих надежду на благополучный исход. Хассан – мальчишка из Сафи – иногда подходил к крутому обрыву береговой линии, чтобы осмотреть берег до самого горизонта в поисках морских даров. С севера берег не был обрывистым и для наблюдателя со скал был как на ладони. Хассан пришел не один. Мальчик прихватил с собой верных и смелых сверстников. Разведывать отрядом было не так страшно, да и в случае стоящей находки – сокровища – можно было унести ее с берега и не оставлять на виду. Обычно мальчишки довольствовались выброшенным на берег потерянным грузом из кораблей. Конечно, он был никуда не годным после пребывания в соленой воде, но иногда им попадались ценные вещи. Например, парусина, за которую друзья смогли выручить денег на еду. А еще им попалась шлюпка с иссохшим моряком. В карманах его куртки они нашли отсыревший табак и курительную трубку. Еще в лодке лежал мушкет.

Этим утром тоже что-то виднелось на берегу. Морской дар был крупным. Хассан всматривался в очертания сокровищ, едва уловимых в утренней дымке. Друзья поспешили к выброшенным на берег вещам без церемоний. Уже подходя к грузу, мальчики поняли, что это прибитый к берегу хлам: останки какого-то уничтоженного штормом судна, и поживиться здесь чем-нибудь стоящим не удастся. Еще на скале Хассан понял, что эти вещи и будут единственным уловом. В компании искателя морских даров было трое ровесников, но из них лишь двух мальчиков кладоискатель-предводитель считал друзьями, третий же, улыбчивый толстяк с большими глазами, порой источающими непонимающий, но всегда искренний взгляд, сам увязался за мальчишками. Хассан его недолюбливал, да и остальные тоже. Дети могли избить добродушного толстяка и убежать, затерявшись между скал, но, отправившись на поиски морских сокровищ, решили оставить его ради того, чтобы он помог нести самые тяжелые находки, если таковые удастся отыскать.

Обузу звали Адель. На местном наречии это имя означало «праведный». Имя было дано ребенку не при рождении. До трех лет он жил на улицах Сафи один. Мать мальчика умерла при родах, а кто был его отцом – до сих пор неизвестно. Имя ему дали жители Сафи, но, несмотря на это, дети прозвали его Комек – «помощник». Адель родился не таким, как остальные. Местные знахари называли его «малоумным». Таким он был от рождения. Поговаривают, что он искупает грехи своей матери, которую в деревне считали колдуньей и виновной в засухе, постигшей земли, а еще в появлении пиратов. Адель, едва