Фантастика 2025-40 - Ольга Ярошинская

Я суетливо забралась с ногами на стол, а тварь вдруг рванула ко мне, и я увидела белые глаза совсем близко, а из оскаленной пасти вырвалось густое облачко серого тумана.

Ректор схватил ее за шкирку, как котенка, и она, забыв обо мне, попыталась достать его лапой. Он бормотал заклинания пополам с ругательствами, тварь выла, крутилась на месте, пытаясь сбросить его с себя, а потом, когда посох прижал ее шею, захрипела.

Какая-то блестящая штучка выскользнула из руки ректора на пол.

— Дай сюда, — приказал он мне, когда кошка упала на передние лапы, царапая пол, и забила плешивым хвостом по бокам.

Я быстро помотала головой.

— Подай мне артефакт, Арнелла Алетт, иначе я выставлю тебя из академии завтра же!

Я сползла со стола, подняла блестяшку, и ректор, схватив меня за руку, притянул к себе. Я едва не упала на косматую тварь, которая, почуяв свободу, мотнула башкой и выпрямила передние лапы.

Ректор прижал мою ладонь с артефактом между лохматых лопаток и положил свою руку сверху, вдавливая с такой силой, что я вскрикнула от боли. Артефакт вспыхнул и вдруг словно ожил: потеплел, юрко впился в кошачью спину, и липкая кровь засочилась между моими пальцами.

Чудовище взвыло и выгнулось, разжалось, как пружина, отбросив нас к стене.

Я вцепилась в ректора, не в силах отвести взгляд от монстра: словно неловкие детские пальцы сминали глину, заставляя ее принимать странные формы. Я вдруг узнала в меняющихся очертаниях морды лицо девушки, которую иногда встречала в общежитии и столовой.

— Ха... ос, — с трудом выговорила она, тараща белые глаза, и оскалилась. Рот ее был полон крови. — Поцелуй же меня, — добавила она совсем другим голосом, чистым как хрусталь, и каждое ее слово впивалось в сердце осколком. — Я скучаю по твоим поцелуям, Родерик...

А затем ее тело безвольно обмякло, и девушка, обнаженная и залитая кровью, упала без сознания на пол. На спине между лопаток зияла рана, от которой по телу разбегались светящиеся нити, опутывающие его паутиной.

Я повернулась к ректору и вдруг осознала, что сижу у него на коленях, бесстыже прижимаясь к груди.

— Запечатывание, — хмуро пояснил он. — Хлоя не смогла удержать хаос.

Перед глазами все поплыло, и я почувствовала бережное прикосновение к своим щекам.

— Вы весьма отважная студентка, Арнелла Алетт, — похвалил меня ректор, стирая мои слезы. — Я, пожалуй, накину вам балл на экзаменах. И вы снова почти не одеты. Завидное постоянство.

А потом я совсем позорно разрыдалась, а он обнимал меня и, кажется, баюкал как маленькую.

Когда появился мастер Изергаст — я не заметила. Он взмахнул коротким посохом, и над девушкой распахнулся сиреневый купол, скрывая наготу.

— Жива? — спросил ректор.

— Можно так сказать, — ответил некромант, и ее тело всплыло над полом. Короткие волосы распушились вокруг застывшего лица нимбом. — Надо сообщить родным.

Он присел возле меня, так что изумрудные глаза оказались напротив. Холодные пальцы прикоснулись к вискам.

— Все хорошо.

Так и есть. Мастер хаоса, Моррен Изергаст, не лжет. Нельзя лгать таким спокойным уверенным голосом. Мое сердце забилось ровнее, и я глубоко вдохнула. Страх, сжавший тело в комок, отступил.

Некромант прикоснулся к моей щеке — там, где саднила свежая рана, — и боль растворилась.

— Ректор Адалхард запечатал хаос. Можно спать спокойно. Завтра будет чудесный день.

Мои веки послушно отяжелели, и я покачнулась, но крепкие руки удержали меня в объятиях.

— Куда ты ее? — донеслось сквозь сон.

— Отнесу в другую комнату.

— Как тебе удалось не спалить тут все?

Я не расслышала, что ответил ректор. Я снова плыла по реке, которая укачивала меня на волнах и несла вперед — туда, куда вела моя судьба.

***

Родерик положил девушку на кровать, накрыл одеялом и выпрямился. Арнелла Алетт сладко спала и даже улыбалась, как будто не было всей этой дикой драки с тварью хаоса. Он присел на край кровати, убрал темную прядку со щеки, на которой алела свежая царапина.

Поначалу все шло неплохо: они сумели загнать кошку на главную лестницу и держали там, пока студентки убегали из здания через запасные выходы. Одну тварь все же зацепила: пропахала когтями живот, и Моррен задержался, чтобы остановить кровь.

А он побежал за тварью, чувствуя себя беззащитным, как слепой котенок. Он не мог разогнать темноту, не мог сотворить самый захудалый огненный шар, даже высечь пару искр, чтобы напугать тварь, оказалось непосильной задачей. Но когда девушка наверху закричала, он взлетел по лестнице, забыв о страхе.

Родерик снова погладил Арнеллу по щеке и улыбнулся.

Смелая, но дисциплинированная — идеальный патрульный. И бессовестно хорошенькая даже в обычной белой сорочке. А ее хаос слушался его как родной. Жук вошел в тварь, словно в подтаявшее масло — раз, и готово.

Моррен сказал, Хлоя жива, но хаос скорее всего повредил ее личность необратимо. Раз уж ее устами говорила сама королева...

Холод пробрался откуда-то изнутри, и кожа мгновенно покрылась мурашками.

Там, за Стеной, он не смог противостоять королеве. Его влекло к ней с непреодолимостью океанского течения или бури. Страх и желание смешались, и нельзя было понять, чего больше. Само совершенство, воплощение всех стихий, сила, женственность, хаос... А ее поцелуй был слаще меда и жалил словно целый рой ос.

Королева хаоса выпила его крики и его огонь, и всю его суть, и после нее он не целовал ни одну другую женщину.

Родерик поднялся и поправил одеяло, сползшее со смуглого плечика Арнеллы, не отказав себе в удовольствии погладить теплую бархатистую кожу. Портрет с выколотыми глазами все так же висел на стене. Выдернув кинжал, Родерик снял картину и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

— Что это? — нахмурился Моррен, встретив его внизу.

В холле испуганно жались друг к дружке студентки, парни жадно заглядывали через окна. Над Хлоей, целомудренно прикрытой простынкой, уже хлопотали целители. Джемма тоже была тут — водила ладонями по разодранному животу второй девушки, и раны затягивались почти без следа. Максимум — останутся тонкие белые полоски, видимые при загаре.

— Мой портрет, не видишь? — ответил Родерик, когда Моррен потянул картину к себе.

— Я про обратную сторону, — пояснил Изергаст, разглядывая изнанку портрета. — Тут гексаграмма с проклятием. Но выполнена скверно: контур не замкнут, символ страданий нарисован в обратную сторону... Кто это так неумело