Коконы - Макс Кириллов

Интерьер лаборатории заметно изменился. Бычок был переведен в кабинет Лагунова. Мебель раздвинута, таким образом, что комната казалась пустой. Каждый, за эти дни, облюбовал себе место. Галина сидела в старом обшарпанном кресле в углу. Поджав под себя ноги, она куталась в плед. Лишь иногда, вставала для того, чтобы поставить чайник. Удивительно, что, практически не принимая участия в обсуждении, она каким-то странным образом все же влияла на ход дискуссии. Ее походы за чайником, редкие фразы в разгар спора, удерживали эмоции остальных.

Амин пристроился недалеко от двери, облюбовав жесткий конторский стул. Он сидел прямо, говорил мало и коротко. Фактически, он либо уточнял предложение, либо кратко высказывался. Предложений от него не поступало, тем не менее, был он по большей части задумчив и серьезен.

Лагунов, сидящий, не далеко от Галины за письменным столом, наоборот, говорил много, горячился. Куда-то подевалась мягкость и застенчивость. К нему как бы вернулась его студенческая энергия и энтузиазм. Уже было пересмотрено практически все, что он помнил из истории человеческой цивилизации, а он все еще выуживал из уголков своей памяти примеры разрешения споров времен древнего Рима, китайских династий и прочего.

На свободной стене, была повешена пластиковая доска, на которой то и дело, что-то рисовали фломастером.

Костя сидел не далеко, собственно, он и иллюстрировал предложения записями и схемами на доске.

Рогов, в отличие от других места себе не определил. Присаживался то там, то здесь. Чаще сидел на столе Лагунова, горячо отстаивая свою точку зрения.

– И все же, если отбросить человеческий фактор и религии, остается одно. – Столповских обвел взглядом присутствующих, подошел к доске и вычеркнул слово «религия» из списка на доске. Таким образом, все слова были перечеркнуты черным фломастером. К этой схеме они перешли сегодня. Выписали, как им казалось, все системообразующие факторы цивилизации и поочередно обсуждали каждый на предмет идеи распределения. Кроме религии, здесь были и государственность, и демократия. Отдельно значились слова «любовь», «милосердие». Другой столбик начинался со слов «расы», «географическое распределение», «национальный вклад». Вся доска была испещрена словами. На первый взгляд это казалось нагромождением не связанных между собой терминов. Однако, для обсуждения едва ли что-то было удобней. Некоторые слова соединялись стрелками – связями, образую замысловатыми фигуры. Иные, вычеркивались, не успев появиться.

Костя взял салфетку и стал стирать слова на доске. Когда он закончил, все увидели, что на белой доске, было выведено лишь одно слово по центру: «ДЕНЬГИ». Наступила тишина.

– Объяснитесь, Константин – прервал паузу голос Лагунова.

– «Деньги», это рамка нашей цивилизации. Все остальное как бы внутри. И любовь, и ненависть, и войны, и режимы. Контуром всего и всегда были и остаются деньги. Они вне времени, вне процессов. Они не инструмент, хотя часто используются в этом качестве. Дороже денег лишь человеческая жизнь. Но так как в нашем уравнении именно жизнь стоит после знака равно, то с другой стороны могут быть только деньги. Все остальное запутанная формула, подставив значения в которую, мы никогда не получим искомый ответ.

– Вы что, предлагаете торговать коконами? – вопрос Лагунова прозвучал угрожающе.

– Именно, Сергей Викторович! Я предлагаю людям самим решать эти вопросы.

– То есть, если раньше убивали за дозу наркотика, теперь будут убивать и грабить что бы купить коконы для себя и для своей семьи? – Лагунов встал со своего стула и заложил руки за спину. – Первыми накупят коконы богачи и политики, потом убийцы и воры, а все остальные так и останутся быдлом, зарабатывающим себе на хлеб насущный. И какую же вы предлагаете установить цену, милостивый государь, позвольте поинтересоваться?

– Один миллион долларов. Именно эту цену я предлагаю назначить. Миллион, в сознании людей всегда был и остается миллионом, не смотря на инфляцию. Миллион – это символ. Еще древние египтяне считали миллион божеством. Для многих он как недосягаемая мечта, для некоторых всего лишь цифра. Посудите сами. При любой модели распределения первые коконы получат именно та категория людей, которую вы назвали. Не мытьем так катаньем, используя свое влияние и деньги, они преодолеют все преграды и обеспечат себя коконами. Так зачем же создавать еще одно коррупционное поле? Пусть придут и купят в первых рядах.

– Допустим, а что дальше? Как насчет жителей Бирмы, Островов Зеленого мыса, Северной Кореи? Как с ними быть. Организовать ипотечную компанию, так, по-моему, это сейчас называется? Выдавать коконы в кредит под проценты?

– Вы, Сергей Викторович, не кипятитесь. Я, если вы заметили, практически не выступал. Андрей Рогов, как вам известно, не медиум и не ученый. Я финансист. И в этом вопросе понимаю, уж вы меня простите, больше вас всех вместе взятых умноженных на порядок. Так вот с точки зрения экономики, коконы это новый, небывалый по мощности финансовый инструмент, который позволит буквально взорвать рынки. Весь мир ждет подъем. Конечно, тоталитарные и псевдодемократические режимы, к которым я, кстати, отношу и Россию, будут использовать коконы для укрепления вертикали власти. И тем не менее. Появляется практически неограниченный спрос на практически неограниченное монопольное предложение по твердой цене и понятным правилам. Что до философии, то я хочу задать вам вопрос. Вы что и в правду думаете, что мы и есть мессия? Неужели вы допускаете мысль, что ученый, его лаборант, воин, финансист и менеджер были наделены возможностью единолично решать судьбу цивилизации? Больше достойных не нашлось? Мне кажется ответ на поверхности, и он прост. Ученый производит, менеджер управляет продажами, финансист организовывает работу с финансовыми потоками, а воин обеспечивает безопасность процесса. Вот и все. Вот только не знаю куда отнести этого бычка. Андрей указал на морду теленка, показавшуюся в проеме двери, и улыбнулся.

Все переглянулись. То, что сказал Рогов, было пугающе просто и логично. Именно так обычно и выглядят правильные решения. Все на своих местах, нет тумана. Это здесь, то там, и никаких сомнений.

– Вы понимаете, друзья, насколько мы рискуем? Ведь права на ошибку у нас нет. – Лагунов, как-то обмяк, ссутулился и произнес это своим прежним, мягким и тихим голосом.

Встал Амин. Он прошелся по комнате, остановился перед доской, спиной к остальным. Постоял, резко повернулся и обвел всех присутствующих долгим, внимательным взглядом.

– Если бы я не знал Костю и Андрея столь долго. Если бы не был осведомлен об их финансовом состоянии, то первое что мне пришло бы в голову, была бы мысль о наживе. Мы все с вами понимаем, что все происходящее не имеет нормального человеческого объяснения. Мы уже давно не люди, с научной точки зрения.