Полдень XXI век, 2009 № 8 - Андрей Нариманович Измайлов

Костин план был незатейлив — уничтожить себя прежде, чем они решат сотворить что-то непоправимое нашими руками. И «Гюрза», которую он однажды принес домой, была самой слабой частью этого плана. Сработает ли? Ведь то, что смертельно для других, причиняет нам лишь временное неудобство. Мы только предполагали, что наши модифицированные организмы не смогут справиться с восемнадцатью пулями, выпущенными в голову — в упор...

— Обещай мне... — Костя брал меня за руки, глядя в глаза одновременно просяще и решительно, и в такие минуты я снова ощущала себя человеком. И мне это не нравилось — потому что я испытывала почти физическую боль. Но всё-таки отвечала:

— Обещаю.

А про себя думала: как глупо противиться тому, кто держит в своих руках пульт управления тобой.

Мы оба задумывались над тем, что делать в случае провала Костиного плана. Если и восемнадцать пуль в голову не смогут нас уничтожить, то что же сможет?

Впрочем, до этого до сих пор не дошло. Потому что возникла другая проблема. Почти непреодолимая.

Как можно всадить восемнадцать пуль в голову тому, кого любишь?..

Мы всё же попытались. Костя долго вертел «Гюрзу» в руках, нервно сжимал рукоять — но так и не нацелил её на меня. Моей решимости хватило на то, чтобы наставить «Гюрзу» на Костю. После чего я бессильно опустила руку. Я не могла выстрелить. В кого угодно — только не в него. Не в единственное родное мне существо.

Хорошо, может быть, не единственное — ведь были еще они, и я все сильнее осознавала свою принадлежность к ним. Но они были далеко, а Костя — рядом. И он мне был ближе, чем все они вместе взятые. Потому что он вернул смысл моему бессмысленному существованию.

И потому что мы с ним — люди. Пусть не такие, как все. Пусть почти потерявшие большинство человеческих мыслей и переживаний, управляемые неведомой силой извне, наделённые неистощимой энергией, феноменальным здоровьем, и, наверное, бессмертием. Все равно мы —люди.

Или уже нет?..

На вторую попытку мы решались долго и мучительно, и сейчас, держа в руках «Гюрзу», я понимаю, что всё бесполезно — я и в этот раз не выстрелю.

Но сегодня меня это радует. Потому что даёт ответ на вопрос, который с недавних пор вытеснил все остальные и стал для меня самым главным — люди мы или уже нет?

Мы — люди.

Люди — пока не можем нажать на курок. Потому что от этого меня с Костей удерживает единственное человеческое чувство, которое они так и не смогли в нас уничтожить.

Самое сильное.

То, которое из века в век люди тщетно пытаются выразить словами, но так и не находят верных и правильных, кроме одного — самого избитого и самого простого...

АЛЕКСЕЙ РЫЖКОВ

Превосходная репутация

Рассказ

Знаете, как это бывает? Сидишь, смотришь в одну точку и вроде ни о чем не думаешь. Мышцы глаз расслабляются, изображение становится размытым, а ты просто  сидишь, и в голове совершенно пусто. Где-то на периферии зрения люди пьют пиво, разговаривают, курят, просто скучают. В общем, убивают время, так как это можно делать только в баре аэропорта, ожидая своего рейса. За большими стеклами черноту квебекской ночи разбавляли пушистые снежинки метели.

— Еще, мистер? — я сфокусировал взгляд на бармене, вопросительно глядевшем на меня. Над моим стаканом неотвратимо нависала бутылка бурбона. Во всепонимающем взгляде светилось, сочувствие. Ну как тут откажешься.

— Давай одну, — согласился я на третью порцию.

Мой рейс до Гамбурга откладывали. Я глотнул обжигающе-золотистой жидкости. Последний час я пытался выстроить схему мировой циркуляции ценностей. Пока стройной схемы не получалось. Выходило, что деньги, произведения искусства, технологии и наркотики перемещались по миру совершенно хаотично. Я отвозил в Эквадор двадцать миллионов. А через полгода вез оттуда тридцать. Привозил в Женеву Пикассо, а через неделю оттуда же забирал Моне. Нет! Не разобраться мне в этом бардаке, я вздохнул и закурил, глядя на свое отражение в зеркальной полке бара. Между разноцветных бутылок на полке проглядывало отражение в высшей степени представительного джентльмена. Я долго работал над образом. Теперь я был чертовски похож на стандартного яппи. Представитель какой-нибудь жутко респектабельной юридической фирмы. Дорогие очки в тонкой золотой оправе, белая отглаженная рубашка, стильный серый костюм. Строгие визитные карточки, корпоративная этика, гольф по воскресеньям, ну и все это дерьмо. Дырка в мочке уха от серьги уже почти заросла, тату на левом запястье спрятано под белоснежной манжетой. В последний год меня останавливали на таможне один раз из десяти.

Сейчас я курьер. А когда-то был неплохим инженером. Принцип работы моего суперчемодана до безобразия прост. Он поглощал лучи аэропортовского рентгена и на приемник отправлял банальное изображение всякого стандартного барахла. Запасные рубашки, белье, бритвенные принадлежности. Пару толстых бизнес-справочников, ноутбук, папки с документами и прочая ерунда. Если меня все-таки просили открыть чемодан, то все это было в наличии. Контейнер, спрятанный в двойном дне всегда оставался нетронутым. Именно его, этот контейнер, защищал генератор-обманка. 70x50x10 сантиметров — габариты титанового контейнера с цифровым замком. Этого было достаточно, чтобы провезти кучу денег. Или необработанные алмазы. Или сложенное в несколько раз, запаянное в пластик полотно Рембрандта. Первое время мне частенько подсовывали наркотики. Хотя я всякий раз честно предупреждал — все, что угодно, только не наркотики, слишком много друзей умерли от этой дряни. Но в то же время я гарантировал своим клиентам полную конфиденциальность перевозки. Подразумевалось, что я не знаю, что везу. Но я все же оставил себе лазейку и вмонтировал в контейнер специальную видеокамеру и анализатор. Как-то не очень хочется быть тем придурком, который пронесет на борт бомбу. С теми клиентами, которые отправляли героин, я просто больше не работал. Примерно за год это всем стало ясно, и наркомафия оставила меня в покое.

Наконец объявили посадку на Гамбург. Большим глотком я допил бурбон и, расплатившись, подхватил чемодан. Окинув быстрым взглядом зал, убедился что хвоста нет. На этот раз чемодан тяжеловат, интересно, что там? Я направился в туалет. Забавно, насколько все заведения такого типа в аэропортах похожи. Недавно в Интернете наткнулся на интересную страничку. Один мужик на полном серьёзе изучает национальные особенности уборных и мусорных урн. По-моему, даже диссертацию по этой теме пишет. Скажем, в Китае вот есть урны в виде львов, жадно заглатывающих обертки от