Полдень XXI век, 2009 № 8 - Андрей Нариманович Измайлов

Снова вышел покурить. Возбуждение чуть улеглось. Ну что ж. Остался последний шаг. Посмотрю и закрою обратно. Я вернулся в машину. Почти не дыша, набрал на клавиатуре двенадцатизначный код. С змеиным шипением крышка цилиндра отъехала в сторону. Я осторожно заглянул в бесконечную темноту.

Секунд десять я тряс цилиндр и вертел его так и эдак. В нем ничего не было! Что это? Какая-то шутка? Или проверка? На лбу выступила испарина, стало трудно дышать. Нажав кнопку на дверце, я опустил тонированное стекло.

— Здравствуйте, доктор Фихтенгольц. Эта линия защищена, можно разговаривать открыто... Да, мы уже выслали вам первый образец газа. Наши люди доставят вам его в ближайшие несколько часов... Да, да. Наша установка синтеза работает превосходно... Ребята прозвали газ антикислород... К сожалению, мы пока не можем контролировать цепную реакцию поглощения кислорода. Надеюсь, совместная работа наших лабораторий даст результат... Ха... я тоже так думаю. В случае успеха наши клиенты будут в восторге! Это в сотни раз лучше любого химического или бактериологического оружия... Да, конечно, доктор. Фифти-фифти, как договаривались. Только дайте результат! Да, при работе будьте предельно осторожны! Если вырвется хоть несколько молекул, газ сожрет весь кислород в атмосфере!.. Нет, контейнер титановый, он может выдержать падение хоть с 30 километровой высоты. Его везет специальный курьер. Очень надежный человек. У него превосходная репутация! Я думаю, он уже в Гамбурге. Самолет приземлился час назад... Не волнуйтесь, наши люди примут у него груз и доставят вам в ближайшее время... До свидания, доктор... Да, да... Ха... конечно, выпьем! Всего доброго... до свидания. Если вам понадобятся еще образцы, звоните...

Десятиколесный бензовоз выехал на мост, соединяющий два берега Рейна. Водитель опустил стекло, судорожно вдыхая, борясь с подступившим головокружением. Его гаснущее сознание зафиксировало в конце моста большую пробку, водитель из последних сил нажал педаль тормоза и отключился.

На большой скорости многотонная махина врезалась в кучу искореженных машин и перевернулась. Из лопнувшей цистерны на асфальт хлынул бензин. Искры закоротившего аккумулятора одной из развороченных машин попали на бегущий поток горючего. Но бензин не вспыхнул.

В Париже падали птицы. Несколько минут назад удивленные горожане наблюдали необъяснимую картину. Непонятно почему вдруг все птицы решили покинуть город. Они взвились в небо, снимаясь с крыш и колоколен, с деревьев и мусорных бачков, с резных карнизов старинных домов. Воробьи и голуби, галки и вороны — все птичье племя с жутким гомоном закружилось в хаотичном танце, заслоняя небо. А потом они стали падать.

Бесформенные комки мертвых тел бились об асфальт, пробивали зонтики уличных кафе и оставляли вмятины на крышах машин. Через пару минут люди стали опускаться на землю, пытаясь справиться с подступившим вдруг головокружением, судорожно ловя открытыми ртами воздух.

Петерсон отхлебнул глоток кофе и улыбнулся. Все идет отлично! Он подошел к окну офиса и взглянул с высоты тридцати этажей на раскинувшийся внизу Квебек. О, черт! Я забыл поздравить старика Фихтенгольца с днем рождения! Петерсон поднял трубку телефона и нажал кнопку «REDIAL>. На пятом гудке он вздрогнул от удара в окно. Петерсон обернулся. На широком карнизе лежал мертвый голубь. Человек медленно положил трубку и подошел к окну.

Далеко внизу были слышны глухие удары сталкивающихся машин.

Побледневший Петерсон машинально поправил галстук и, глядя на меняющее цвет небо, приготовился к смерти.

АДЕЛАИДА ФОРТЕЛЬ

Тележка на одном колесике

Рассказ

Как только молоденькая воспитательница увидела его злые рожки, выпрыгнувшие из-под потертой меховой шапки под лампы дневного света, она удивленно воскликнула:

— Надо же! Где это ваш малыш так головой стукнулся!

Лена уже знала, как надо общаться с педагогами дошкольных детских учреждений, а потому в ответ виновато промямлила:

— Такой сорванец... Не углядеть за ним...

Воспитательница ободряюще улыбнулась:

— Ну, вы не волнуйтесь. У нас опытный персонал, присмотрим за вашим живчиком в лучшем виде. Как звать-то его?

Она взяла новенького за руку и потому не заметила, как вздрогнула и сжалась на этот невинный вопрос родительница.

— Вы его как угодно можете называть. У него пока имени нет.

— Как это имени нет? — удивилась воспитательница. — А как вы его в детский сад оформили?

— Так ведь... По своей фамилии.

«Мать-одиночка, — догадалась воспитательница. — Стыдится признаться, что у сына отца нет».

— Ну, ладно, — сжалилась она над придурковатой мамашей. — Разберемся как-нибудь. Забрать его сегодня надо до обеда, требуется дать ребенку возможность привыкнуть к новому коллективу, пройти адаптацию, Так что приходите за ним к двенадцати часам. А как твоя фамилия, мальчик?

— Такая же, как у мамы, — неожиданно взрослым тоном ответил новенький. — У меня своей фамилии пока нету.

«Да уж, яблоко от яблони недалеко падает», — усмехнулась про себя воспитательница.

— Ну хорошо. Как маму-то зовут?

— Лена Степанова.

— Ну вот и хорошо. Ты, стало быть, будешь пока Степанов-Ленин, — и она, давясь от смеха, закрыла за собой дверь в группу.

Елена Михайловна покрутила в руках шапочку сына. А ведь и правда, рожки растут. Надо бы проделать в шапке две дырочки, чтобы не жала. И, томясь от дурных предчувствий, закрыла шкафчик с корабликом на дверце. Интересно, как отреагирует эта, седьмая по счету, воспитательница, на то, что симметричные шишки, поднимающие двумя вихрами беспорядочные кудри на голове ее сына, ни на следующий день, ни через неделю не втянутся обратно.

К счастью, эта воспитательница уже давно ничему не удивлялась. Ни тому, что у корейца Миши Хвана папа мулат, а мама платиновая блондинка, ни тому, что у Мириам тапочки всегда надеты строго не на ту ногу и постоянно смотрят носками в разные стороны, словно находятся на боевом посту, и сколько их ни переобувай, они через какое время возвращаются в исходное положение, ни, наконец, тому, что вечно сопливая Людочка, стоит от нее отвернуться, ест аквариумных улиток.

Степанов-Ленин хлопот не доставлял: в коллектив вжился быстро, утром никогда не ревел и не цеплялся за подол маминого пальто, самостоятельно и с аппетитом ел, спал в тихий час и не приставал к воспитателям с дурацкими вопросами. Но зато, стоило его о чем-то спросить, сам все охотно рассказывал: что за тетенька приходила за ним вчера, почему он укусил за щеку Вику, сколько его маме лет и что это у него на голове за странные наросты. Впрочем, на последний вопрос он всегда выдавал разные ответы, замысловатые, как