Воин-3. Логово тьмы - Дмитрий Валентинович Янковский

И все же он чуть придержал коня и, набрав полную грудь воздуха, выкрикнул:

– Эге-гей-го! Волчара! Постой-ка, а? Эй!

Стук копыт стих, а затем стал стремительно приближаться, слышно было, как ветви бьют в сапоги невидимого всадника, как воздух вырывается из конских ноздрей. Ратибор довольно сощурился, придумывая шуточку поострее, которой встретит не в меру раззадорившегося соратника.

Но вдруг конский топот стих, словно ножом обрезали, словно всадник на полном скаку провалился прямо в Ящерову преисподнюю. И ни звука… Со всех сторон навалилась тяжелая нечеловеческая тишина, а туман, будто белая хищная кошка, начал выползать из непролазной чащобы. У стрелка спина похолодела от ужаса, он кубарем скатился с седла, ушел перекатом в густой кустарник, и косматые ветви проглотили его в один миг. Мара даже опомниться не успела, только с удивлением разглядела, что пропал притороченный у седла лук. Неужели сумел прихватить?

Полумрак под огромными древесными кронами сгустился, казалось, еще сильнее. Девушка осторожно пересела в седло, подобрала вожжи, и конь начал медленно пятиться боком от страшных и темных кустов в сторону исполинского дуба, под которым даже земля прогнулась от натуги. Там не росло ничего – на поляне такой величины можно было поставить деревеньку небольшого размера.

Не успела девушка перепугаться по-настоящему, как глухой рокот галопа раздался совсем с другой стороны. Теперь всадник явно правил к поляне, и Мара, не выдержав, стала вытягивать слишком тяжелый для нее меч. В ней не осталось и капли уверенности, что скачет друг. Она вдруг с отчетливой ясностью поняла – это место может подбросить любую, самую коварную неожиданность.

– Цыц! – раздался из кустов насмешливый голос, и девушка наконец разглядела тусклый блеск боевого наконечника. – Сиди и не дергайся. Поняла?

Ратибор не хотел в минуту опасности оставаться рядом с загадочной незнакомкой. Лучше стрелами из кустов прикрыть, если что. Вернее будет. И безопаснее.

Он прислушался к приближающемуся топоту – теперь уж никаких сомнений в том, что это скакал Волк, не было. Натужный галоп Ветерка трудно было с чем-то спутать. Стрелок немного успокоился, но наработанное чутье не давало расслабиться, было во всем происходящем что-то нарочито нереальное, будто в худом сне, от которого просыпаешься в холодном поту. Наваждение…

Он не стал натягивать лук, но жилы и нервы помимо воли напряглись туже любой тетивы. Вот-вот покажется всадник… Ну? В направлении топота деревья росли очень густо, и стрелок даже удивился, как можно скакать с такой быстротой сквозь непролазную чащу. Нехорошее предчувствие оправдалось сполна, когда грохот копыт вырвался наконец из густого подлеска.

Ратибор не увидел ничего. Ни одна ветка не шевельнулась, ни одна травинка, ни один тронутый багрянцем лист. А грохот копыт приближался неумолимо, как лавина в Авзацких горах, невидимый всадник мчался прямо на застывшего в страхе стрелка, но даже в накатившей волне первобытного ужаса перед явной волшбой Ратибор отчетливо различал характерную поступь знакомого коня. Это был Ветерок. Никакого сомнения.

Мара завизжала так, что перекрыла дробный топот копыт, и стрелку пришлось, отбросив лук, выскочить из засады, чтобы удержать вздыбившегося под ней коня. Помогло мало, обезумевшее животное било ногами в землю, клочья пены разлетались с губ во все стороны, марая одежку и смешиваясь с туманом. Девушка не удержалась в седле, и Ратибор едва успел ее подхватить, рискуя получить копытом по темечку. Они в обнимку повалились на землю, и Мара, не пе реставая визжать, стала судорожно вырываться и могучих объятий витязя. Ратибор даже не сразу сообразил, что конского топота уже не слышно.

– Тихо ты! – зажал он рукой перекошенный девичий рот. – Тихо!

Она дернулась пару раз и затихла – подавленная, оглушенная страхом. В глазах еще метались буйные огни ужаса, но лицо разгладилось.

– Успокойся, – прошептал стрелок, опасаясь вспугнуть навалившуюся тишину. – Это просто звук, никакой опасности нет.

Он отпустил девушку, и она, дрожа всем телом, уселась на землю. Волосы укрыли ее лицо, из глаз покатились первые слезы.

– Что это было? – всхлипывая, спросила Мара.

– Откуда мне знать? – Ратибор отряхнулся и встал в полный рост. – Скорее всего, блуд лесной. Все нормально, не плачь.

Он хотел успокоить Мару, но сам явственно чувствовал рядом чужое присутствие. Волосы на руках встали торчком, ногти залила холодная синева, ладони стали скользкими от пота. Удержать бы меч, если что!

Он вытащил лук из кустов, осторожно прислушиваясь. Вот что-то звякнуло, вот явно скрипнул натянутый кожаный ремень. Стрелок присел на корточки, закрыл глаза и постарался представить картину по этим таким знакомым звукам.

Да, сомнений не было – совсем рядом стоял конь, переминался с ноги на ногу, даже дыхание слышно, если прислушаться. Ратибор открыл глаза и медленно повернулся на звук, готовый выхватить меч при первом намеке на нападение. Всякое бывало в жизни, но биться с невидимым противником еще не приходилось. Да еще с конным, будь он неладен…

И тут из пустоты раздался настолько знакомый голос, что у Ратибора дыхание перехватило.

– Эй, други, вы где? – спросил воздух голосом Волка. – Тут вроде и спрятаться негде… Ратиборуш-ко, хорош шутки шутить, надо выбираться отседова. Сам звал, а теперь прячется… С девкой, что ли, уже в кустах?

Послышалась тяжелая поступь Ветерка, и Ратибор наконец смог разомкнуть пересохшие губы.

– Ты сам-то где? – хмуро спросил он. – Носишься тут бесплотным духом.

Не нужно было видеть Волка, чтобы понять, как у него отвисла челюсть. Мара и вовсе побледнела, словно жабье брюшко, – вот-вот бухнется на землю без чувств.

– Погоди… – рвал стрелок грозившую затянуться паузу. – Волчара, ты тут?

– Ну, – ответил пропитанный туманом воздух.

– Лихо… То, что мы друг друга не видим, я уже понял, – почесал макушку Ратибор. – А чувствовать мы друг друга можем?

– Хрен его знает, – честно ответил Волк. – Иди на голос, узнаешь. Только погоди, я с коня слезу.

Послышался скрип седла, звон стремени, тихонько ухнула земля, принимая тяжесть витязя. Сзади тоже послышался звук, но это Мара стучала зубами.

Ратибор закинул лук за плечо и осторожно двинулся вперед, будто в темноте, ощупывая воздух руками.

– Ты не молчи, а? – с дрожью в голосе попро сил он Волка. – Как-то очень уж неуютно от всег этого…

Раздался шорох кожаного чехла, гулко стукнул благородное дерево лютни, и стрелок услышал мяг кий перебор струн – певец сочинил что-то новое музыка проникала в душу, как сладкий мед в горя чую воду.

– Так лучше? – нараспев спросил Волк. Он был совсем рядом, шагов пять…

– Гораздо, – повеселев, улыбнулся стрелок. Музыка спугнула тишину, и туман разочарованно отступил, спрятавшись в низких ветвях деревьев. Ра-тибор ступал аккуратно, тихо, на него все сильнее накатывало жутковатое напряжение, сравнимое только с безумной обреченностью горячего боя. Мара встала и шла следом, ее колотило от страха – по всему видать, что с явными чудесами столкнулась впервые.

Стрелок закрыл глаза, чтобы не мешали ушам, но тут же раскрыл вновь от нахлынувшей волны ни с чем не сравнимого ужаса. Он вдруг представил, что, пока бредет на звук, из воздуха возникает кошмарное чудище, сладко поющее голосом лютни. Но даже с открытыми глазами видение продолжало блуждать в голове, леденя кровь.

Сделав последние два шага, – струны звенели почти у самой груди, – Ратибор неуверенно протянул руку. Ощущение того, что сует пальцы в невидимую раскрытую пасть, было настолько отчетливым, что новая волна липкого пота защекотала спину.

Ничего.

Только воздух.

– Волчара, я тебя не чувствую… – еле разлепил губы стрелок.

– Я уже понял, – с грустью отозвался певец, отложив лютню. – Что будем делать?

Ратибор заметил, что в лесу стало гораздо темнее. Густые ветви и так пропускали слишком мало света, но теперь солнце явно начало клониться к закату. Наступали сумерки, наступали слишком быстро – гораздо быстрее, чем должны были.

Он обернулся и посмотрел на Мару. Девушка стояла прямая, как одинокая береза