Воин-3. Логово тьмы - Дмитрий Валентинович Янковский

– Да что ты пристал! – не выдержала девушка. – Говорю ведь – нашла! Я от тетки ехала… Увидел; кровь на дороге и следы в пыли, будто дрались двое Я телегу остановила, вошла в лес, а там кровью вся трава залита. Черная.

– Ну? – Ратибор подогнал ее, чтобы собралась с мыслями.

– В одном месте травы не было, дерн был снят, будто копали. Земля свежая, еще теплая. Любопытство меня взяло, я копнула рукой пару раз, а там булат. Меч.

– Этот самый?

– Да. Я не могла не взять, вещь дорогая… Вдруг совсем рядом зашевелились кусты, яоторопела, даже бежать не смогла. Пригляделась – за ними витязь в белой рубахе, а на животе пятно, темно-красное. Я подойти побоялась, а он всего одно слово сказал: «Завещаю». И умер. Я опомнилась, лишь когда села в телегу.

– Одна была? – уже спокойнее спросил витязь.

Мара поняла, что гроза миновала, и охотно ответила:

– Да…

Стрелок нехотя засунул меч в ножны и повернулся к Маре спиной, но вдруг развернулся и спросил, глядя прямо в лицо:

– Как выйти с того поверха мира, мы знаем… А как войти? Тебе голос не говорил?

– Нет, – покачала головой девушка.

– Так узнай!

– Он молчит.

Ратибор безнадежно махнул рукой:

– Ладно. Пошли!

И он первым побрел в сторону Киева.

– Далеко нам идти? – недовольно спросил он Мару.

– Напрямую было бы верст пять, но придется топь обходить, – сказала Мара. – Да еще тут явно что-то не то со сторонами света. Непонятно, куда идти. Не через топь же!

– А не леший бы с ней? – фыркнул стрелок. – Волчара, может, махнем напрямик, а? Тебе хорошо на лошадке, а мою небось твари темного мира доедают уже. Десяток верст пехом – удовольствие ниже среднего, с моими-то ногами. Да к тому же полуночь с полуднем вроде не перепутались, а вот с заходом и восходом явно какая-то беда. Так что лучше всего прямиком до самого Киева.

– Сам коня проворонил… – буркнула Мара.

– Что? – Ратибор недовольно посмотрел на нее. – Больно много разговариваешь!

– Да перестаньте вы грызться! – воскликнул Волчара и, остановив Ветерка, спешился. – Мара! Садись на коня, а я пехом побегу, а то Ратибору одному невесело.

Ратибор усмехнулся:

– Ну-ну! А не боишься, что она снова деру даст на последнем коне?

– Дурак ты, Ратибор! – ругнулся Волк. – Оне тебя от таких чудищ спасла, а ты…

Ратибор усмехнулся и нехотя согласился:

– Смотри! Мне что? Пусть едет. Девка все-таки. Только потом не кори меня.

– Спасибо, Волк, – тепло сказала Мара и подошла к скакуну.

Но прежде, чем сесть в седло, она присела на корточки и, прихватив подол, надкусила его с левогс боку. Потом взяла покрепче двумя руками и рванула

Витязи отвели глаза, увидев в образовавшейся прорехе оголенную выше колена девичью ногу. Мара легко вскочила верхом и пояснила, протягивая рук> за поводом:

– Так удобнее будет.

– Ну да… – задумчиво согласился Ратибор. – Так что? Пойдем напрямик?

– Вы с ума сошли, – испуганно прошептала Мара. – Это же Звериная Топь! Там худое место, все говорят. Гиблое.

Волк боялся поднять глаза, чтобы не наткнуться взглядом на гладкую, не тронутую солнцем ногу Мары.

– Вот глупая, – не оборачиваясь, усмехнулся Ратибор. – Ты знаешь, какое у Волка чутье? Через любую топь пройдет, даже сапог не замарает. А мы за ним пристроимся. Верно?

– Можно попробовать. – Несмотря на явную лесть, Волк остался доволен.

Волк взялся за левое стремя, чтобы удобней было идти, а Ратибор за правое. Под ногами уже начинало хлюпать, Ветерок недовольно вертел мордой, но шел послушно, подгоняемый ударами пяток по ребрам. Закат догорел дотла, и теперь верхушки деревьев втыкались в быстро чернеющее небо, пробитое иголками звезд. Лес почти не шумел, только иногда взлетали с ветвей перепуганные путниками птицы.

Мара ехала угрюмая, задумчивая, и чем дальше уходили в лес, чем больше становилось воды под ногами, тем мрачнее и испуганнее становилось ее лицо. Наконец девушка не выдержала:

– Может, обойдем?

– До чего же все девки вредные, – безнадежно вздохнул Ратибор. – И то им не так, и это… Но чтоб я в обход пошел – не дождетесь! Во-первых, устал, во-вторых, жрать охота сверх всяких сил.

– Когда ты уже наешься? – усмехнулся Волк.

– На твоей тризне, – огрызнулся стрелок.

– Как вы не понимаете! – рассердилась девушка. – Это место не топью страшно.

– А чем тогда? – без особого интереса спросил Волк.

– Ну… Люди разное говорят. Говорят, что звери тут топятся.

– Н-да… – уже откровенно улыбнулся певец. – Ветерочек, ты топиться не собираешься?

Пехом топать скоро пришлось всем. И Мара спешилась и отдала повод Волку. Чтобы не брести по колено в воде, прыгали с кочки на кочку, а коня приходилось тянуть за собой чуть ли не волоком. Луна еще не поднялась над лесом, но темнота Волку ничуть не мешала, он шел уверенно, изредка пробуя воздух ноздрями.

– Скоро суше станет, – принюхавшись, сказал он. – Топко лишь здесь, дальше идет обычная земля. И чего этой топи бояться? Мы и похуже болота видали.

Едва он это молвил, вдруг потянуло таким студеным ветром, что путники перепуганно остановились. Ветер быстро окреп, в густой траве забушевали волны, как в море, одежда хлопала и ничуть не защищала от пронизывающей стужи. Расступившиеся деревья шумели, как бурная река в половодье.

– А это еще что такое? – скрестив руки от холода, встревожился Ратибор. – Ну и шуточки у Стри-бога…

По небу пробежала явственная рябь, словно сорвавшийся ветер погнал по нему невысокие волны, звезды замерцали испуганно, жалко. Тут уж путники перепугались не на шутку. Волк глянул в небеса и бледнеющими губами прошептал сквозь завывания ветра:

– То ли это запоздалое похмелье после пира, то ли мир собирается стать с ног на голову…

– На похмелье не больно похоже, – ежась, возразил Ратибор. – Такое разве что после мухоморной настойки привидится. Так что скорее миру надоело стоять на ногах.

– Или его кто-то решил опрокинуть добрым пинком… – предположила Мара.

Ветер трепал ее платье особенно беспощадно, казалось, вот-вот невидимые руки сорвут с нее одежку и бросят в вертящиеся вихри опавших осенних листьев.

Внезапно ветер стих, как ножом отсекли. Воздух на краткий миг стал совсем непрозрачным, будто черная густеющая смола. Мара испугалась, что не может вдохнуть, и захлебнулась собственным криком. Но сердце не успело стукнуть дважды, как мир снова раздался вширь, а живительный воздух хлынул в сжатую клещами страха грудь.

Друзья без сил повалились в густую траву, закашлялись… И тут над ними раскололось небо. Словно тонкий ледок на озере – треугольные осколки расползлись, оставляя под собой кромешную беззвездную черноту, перемешались и с почти ощутимым грохотом стали на место, поменяв местами правое и левое.

Все трое, устав бояться, продолжали лежать в траве, а Ветерок как ни в чем не бывало мирно срывал губами тонкие листья и прядал длинными мохнатыми ушами.

– Ящ-щ-щер… – первым подал голос Волк. – Чем дальше, тем интереснее становится жить. Эй, Ратиборушко, ты когда-нибудь такое видал?

– Да было пару раз… – уклончиво ответил стрелок. – Сарацины показали, как хмельной дым вдыхать, так я навдыхался до того, что небо мне точ-нехонько на макушкугрохнулось. Могу даже шишку показать.

– Иди ты… – попробовал приподняться Волк. Жуткая тошнота судорогой перехватила горло, мир

покачнулся и завертелся в глазах, будто колесо, в которое на ярмарке садят белку. Певец со стоном повалился в траву и болезненно зажмурил глаза.

– У-у-у-у… – жалобно простонал он. – Что-то мне совсем худо… Понять не могу. Голова кружится, как от хренового хмелю, а ведь столько я даже не выпью. Стоит глаза приоткрыть, как наизнанку выворачивает.

– А если не открывать? – задумчиво поинтересовался Ратибор.

– Тогда вроде добре. Жить можно, по крайней мере.

– Эй, Мара… – осторожно позвал девушку стрелок. Глаза открывать он не собирался, дорожил съеденным. – Ты там живая?

Короткий утробный звук вместо ответа оказался красноречивее