Шурик 1970 - Петр Алмазный

В павильоне покупателей не было, а продавщицы кушали борщ. Из больших таких жестяных мисок, поставленных прямо на прилавок. Рядом на постеленной газетке лежала нарезанная полубуханка «Бородинского», луковица и чеснок в зубчиках. И бутылка какой-то бурой жидкости. На меня продавщицы посмотрели недовольно, разом набрали воздуха в легкие, чтобы крикнуть «Обед!», но увидели огурцы в авоське и переглянулись. Теперь главное — правильно начать разговор, установить первый контакт.

— Девицы, красавицы, приятного аппетита! — расплылся я в улыбке. — Кушайте, кушайте, я только спросить.

— Чего спросить? — недоверчиво буркнула та, что помордастее, и убрала бутылку под прилавок.

— Кто из вас такое чудо сварил, что я весь слюной изошел? С остановки запах учуял. Прям пройти мимо не мог.

— Ну я сварила, — ответила вторая, которую я обозвал про себя Пышкой.

— О, господи, счастье какое! На вас только и уповаю!

— Вы, гражданин, толком говорите, что хотели. У нас обед, между прочим, — сказала Мордастая. — Табличка для кого висит?

— Так я и говорю! Кушайте, не обращайте на меня внимания. Тут такое дело. Брат мой с северов приехал. Говорит, борща хочу и огурчика зеленого. Последние полгода каждую ночь там, на северах борщ и зеленый огурчик во сне видел. Вот, огурчики достал, но главное — борщ. Чтобы такой наваристый, пахучий. Как у вас. Я три ресторана объездил, даже в «Арагви» заезжал. А там не борщ, а суп свекольный. А вот у вас…

— Так тебе борща что ли сварить? — спросила Пышка, заинтересовано разглядывая мои огурцы.

Я с удовлетворением отметил, что мы перешли на «ты» и продолжил устанавливать доверительные отношения.

— Точно! Вот такой, каким сейчас пахнет!

— Борщ, это можно. Только косточка правильная нужна. А огурцы где брали? — спросила Мордастая.

Надо же, продавщица овощного магазина спрашивает у покупателя, где он купил огурцы!

— Огурцы? Так я же говорю, брат просил. Я вот нашел по случаю. А вам что, огурчиков захотелось? Давайте вы мне косточку нужную, а я вам огурчики. Кстати, угощайтесь. Вот я, дурак, сразу не догадался предложить.

В общем, договорились на борщ взамен на огурцы. На пробу мне налили мисочку и дали чистую ложку. Я попробовал варева. Густой, ароматный, остренький! С ложкой густой сметаны. Да как они это делают?! У меня, кажется, случился пищевой оргазм. Борщ может быть таким вкусным?

— В борще ведь что главное? — спросила Пышка-Оксана.

— Что? Свекла? То есть этот… как его… буряк? -- предположил я.

— Косточка! Чтобы навар был. И перец! Тут и болгарский, сладкий, и кавказский — острый. Чуешь?

Я чуял и быстро смел миску до дна и сказал, что это — гастрономическая фантастика.

От денег за изготовление борща красавицы презрительно отказались, но пришлось у них же им же бутылку плодово-ягодного вина прикупить. Такого же, что они за обедом под борщичок выпивали. Бутылка объемом 0.8., за какие-то сущие копейки. Девицы-красавицы разулыбались, Пышка представилась Оксанкой, умело сковырнула пластмассовую пробку и тут же разлила бордовую жидкость по граненым стаканам. Пойло оставило на стекле подозрительные потеки. Сам я пить это отказался, сослался на «мне за руль еще».

Меня угостили томатным соком из трехлитровой банки. «Кровь убитых помидоров», — представила Оксана и бухнула в густую багряную жидкость каменной соли из литровой банки.

Я не без опаски это выпил, честно заплатил десять копеек и тут же попросил еще. Томатный сок был просто великолепен! Работницы овощного прилавка от выпитого чуть раскраснелись и подобрели, огурчиками хрустели задорно. И я тут же сделал предложение:

— Девушки, тут такое дело. Я смотрю, у вас у павильона фонарь. Ночами светит? Можно мне машинку у вашего павильона на ночь оставить? Ну, вроде как на стоянку. Я тут недалеко живу, «в гармошке» *, а завтра с утра заберу.

Продавщицы переглянулись.

— А чего такие сложности? — спросила мордастая, назвавшаяся Настей. — Чего не во дворе?

— Да пацанва местная, — сказал я с досадой. — Понимаете, застал их за курением. Разогнал. Вот теперь мстят. Машину мою знают, ниппеля выкручивают, а мне потом качать. Даже поцарапали.

— Вот сученыши! — возмутилась Настя. — У нас тоже курят. Недавно иду дверь на смену открывать, у склада сидят трое. Сами от горшка два вершка, а дымят уже. Да еще хамят, когда замечание сделаешь.

— Вот. И мне машинку портят.

— А что за машинка? — поинтересовалась Пышка.

— Да «Запорожец».

— «Запорожец», — сказала она как-то разочарованно. — Ну ладно, ставь. Правда, Насть, пусть ставит. «Запорожец» — не «Волга», не тронут.

— Да мне не жалко, — сказала Настя. — Пусть стоит. Только Егорыча надо предупредить.

— Какой Егорыч? — спросил я. — Неужели Глеб?

— Да не, Павел. Павел Егорович, сторож наш ночной. Красть у нас особо нечего, разве что картошку гнилую и пойло это плодово-выгодное, но сторож по штату положен. Егорыч на инвалидке ездит, машину на ночь у павильона ставит. Вот заодно и за твоей присмотрит.

— Так он один дежурит?

— А что ему еще делать? Он мужчина одинокий, семьи нет. Днем телевизор смотрит, ночью здесь дежурит.

— Дежурит каждую ночь? Один?

— Ну да. Раньше еще Сулейманов был, тоже ветеран с общества инвалидов, да запил в прошлом году на 9 мая. И не появляется с тех пор. Вот Егорыч, считай, целый год две смены и тянет. Так ему только в радость. Все равно ночью не спит, радио слушает, а к пенсии прибавка.

— Погодите! Так это здорово! Давайте я у вас машину буду на ночь оставлять. Вроде как на стоянку. Вы не думайте, я заплачу. Десятка в месяц — подойдет? — и я выложил на прилавок красную купюру с Лениным.

— Вот!

Продавщицы опять переглянулись.

— А что, — сказала Настя, беря и пряча купюру в мощном бюсте. — Нам для хорошего человека ничего не жалко. Ты к восьми подъезжай, как раз Егорыч на смену приедет. Он и покажет, куда ставить, чтобы обе машины были под фонарем. И это, кастрюльку для борща прихвати. Мы большую кастрюлю наварили, ведерную, на всех хватит. И для брата твоего северного.

Я вернулся домой, посмотрел на часы, взялся за работу.