Ловец кошмаров - Валентина Владимировна Белякова

Ещё одна картинка, точнее короткий комикс, изображала Вербу со Слэмом. Я с трудом узнал их: у Слэма ещё был ёжик волос, а у Вербы – всего две косички. Да и пропорциями тела они походили на детей. Слэму неизвестный художник нарисовал фломастером большие фиолетовые синяки и ярко-голубые слёзы. Возле их лиц плавали разговорные «пузыри». Верба спрашивала, указывая на синяки Слэма: «Это хулЕганы?» А Слэм отвечал: «Это папа».

На втором кадре была нарисована не то фабрика, не то злодейский замок, на крыше которого стоял какой-то Карабас-Барабас с косматой чёрной бородой. В пузырях возле его головы чернели надписи: «Мой зОвод! Мои деньги! МОЙ ГОРОД!!!». Я догадался, что это отец Слэма. Только свою тёмную сторону он никогда не показывал на публике. Пару раз я видел его на торжественных мероприятиях, где «благодетель города» выглядел серьёзным и представительным. Мне вдруг пришла мысль, что, если бы мой отец был столь важной персоной, мы с мамой бы не сумели от него отделаться. Возможно, тогда я бы вырос таким, как Слэм.

Пара абстрактных рисунков вообще не имела сюжета: лишь пёстрая паутина, в которой попадались овальной формы «сгустки». И наконец, на желтоватом разлинованном клочке стоял у столика схематичный человечек из палочек… И рассматривал висящие на стене картинки.

Я похолодел. Конечно, это могло быть и совпадением, мало ли кто приходил в эту комнату до меня и смотрел рисунки. Но у человечка были намалёваны лохматые тёмные волосы по краю головы, а на виске только точки. В руке-палке – маленькая баночка.

Развернувшись, я прижался спиной к стене и стал рассматривать комнату от пола до потолка. Заглянул под столик. Никого, только Ловец, занимающий весь потолок. И тут из одной кроватки послышался шорох. Затаив дыхание, я подкрался к ней и резко сдёрнул одеяло. Под одеялом сидела мышь и грызла печенье из открытой почти полной пачки. При виде меня мышь замерла, выпучив чёрные блестящие глазки-бусинки. Я протянул к ней руку, и мышь сиганула под кровать. Зачем-то мне приспичило полезть её искать, но под кроватью оказалась только игрушечная мышка, как те, что продаются для кошек в зоомагазинах.

Конечно, есть печенье, которое грызла мышь, негигиенично, но это же «ловецкая» мышь. Значит, наверно, и глисты с микробами у неё «ловецкие», и их как бы не существует. Так я рассудил и взял печенье себе.

Теперь нужно было решить, какую из трёх дверей выбрать. Точнее, из двух, потому что вариант без названия сразу отпадал. На левой двери была криво выцарапана надпись «Я всегда лгу». А на правой набрано пластмассовыми позолоченными буквами «Здесь ничего не написано». Ни одна из них не вызывала доверия, поэтому я нашарил в одном из многочисленных карманов штанов монетку и подбросил. Выпала решка – дверь, которая всегда лжёт. Вздохнув, я пошёл во вторую.

Почти сразу мне показалось, что я слышу смех: высокий, возможно, женский или детский.

– Кто здесь? – окликнул я.

Никто не ответил, но смех раздался снова. Я ускорил шаг.

Коридор детской поликлиники с нарисованными мультяшками на стенах. Поворот. Коридор, облицованный бело-голубой плиткой, как в фитнес-клубе перед бассейном. Дверь «Бассейн». Полутёмный бетонный коридор, который больше в ширину, чем в высоту, на потолке Ловец удобно устроился среди толстых балок – похоже на подземный переход. Поворот. Смех раздавался ближе, я начал различать лёгкие быстрые шаги.

– Да погоди ты! Я тебе ничего не сделаю!

Перед следующим поворотом я остановился. Зачем я в принципе её преследую (теперь я был уверен, что это она). Кого я вообще хочу встретить в петлях? К тому же изначально я искал уединения.

Но тут из-за стены на секунду выглянуло бледное улыбчивое личико, и все мысли вылетели у меня из головы. Я её знаю! Не успел разглядеть ни глаз, ни прочих черт лица, кроме улыбки, но я точно не раз видел эту девушку раньше. Уже забегая за поворот, я услышал хлопок двери. Вокруг была лестничная клетка старого дома. Лестница шла вверх и вниз, единственная квартира не имела номера. Девушка не успела бы забежать никуда, кроме неё. Но почему она вообще убегала и пряталась? Хотела втянуть меня в какую-то игру?

Я растерянно положил пальцы на лакированное дерево двери. Потом приложил к ней ухо. Почему-то дверь была очень тёплой. Возможно, из-за её цвета – карамели или топлёного молока – мне казалось, что она пахнет смесью разогретого юного тела и духов. Из-за двери доносилось уже несколько голосов. Слов я не мог разобрать, к тому же они часто перемежались тихими стонами и переливами смеха, чистого, как кристалл. Голоса немного различались по тембру, но все без исключения были мне знакомы. И всё же я не мог вспомнить откуда. Может, мельком слышал ещё в школе или видел в кино. Моё тело заявило, что нам срочно нужно попасть внутрь. И я уже протянул руку с ручки двери, но вдруг опомнился.

Дверь без названия. «Сколько их переваривается за безымянными дверями? Люди ли те, кто бродил в глубине петель?»

Я так и замер с протянутой рукой. Стоны стали громче, призывнее. Томное дыхание, казалось, доносилось прямо из-за двери. Я тоже невольно задышал чаще. Тело отозвалось на звуки тянущим напряжением. Если Кара преспокойно развлекается в петлях, то почему не могу и я? Мои вспотевшие пальцы обхватили ручку двери.

– Эй, вы там в порядке? Я войду?

Ни слова. Только асинхронное трепетное дыхание. Интересно, они не выпадут в коридор, если я резко открою дверь? Как они вообще все поместились прямо за ней? Я представил, как четыре-пять девушек выпадают из-за двери и шлёпаются на пол шевелящейся сопяще-стонущей кучей. Почему-то это зрелище показалось мне не возбуждающим и даже не забавным, а жутким и неестественным.

«Мы могли стать одним большим симулякром. Депрессивным и бессознательным».

Что, если там нет даже отдельных тел, лишь обрывки застрявших в Ловце образов, слипшихся в огромный ком дрожащей от удовольствия плоти?

Я отдёрнул руку от ручки двери, будто она вдруг раскалилась. К горлу подступила тошнота. Из безымянной комнаты раздался многоголосый разочарованный вой. Только сейчас я заметил, как много нитей уходит за дверь через верхнюю и нижнюю щель, как много на дереве потёков прозрачной и беловатой слизи. А ведь я к ней только что лицом прижимался!

Хорошо бы найти хотя бы стул, чтобы подпереть проклятую дверь на всякий случай. Но возиться возле неё не хочется. Подумав пару секунд, я просто побежал вверх