Ловец кошмаров - Валентина Владимировна Белякова

Глава 9

Книга, ужас, лестница и эльф

Поднявшись на пару пролётов, я заглянул в квартиру под номером 198. Вроде ничего опасного. Самая обычная тесная прихожая с этажеркой для обуви, если не считать потолочного безумия нитей. Я решил, что разуваться нет смысла, поэтому просто прошёл через прихожую в комнату. Квартира показалась мне очень старой. Не то чтобы там было особо пыльно и царило запустение, просто так дома уже никто не обставляет. Тут могли бы жить разве что старики, которым плевать на современные течения.

Ковёр на стене плавно переходил в Ловец. За деревянными рамами вместо окон были выцветшие пейзажи. В пыльном шкафу степенно стояли толстые книги, а выше толпились всякие безделушки. Пока я рассматривал фарфоровые статуэтки, самодельных кукол и расписные блюдечки, сзади что-то щёлкнуло и заиграла музыка.

Я уже приготовился к чему-нибудь страшному и неизведанному, но раздался голос Вербы. Правда, пела она хрипловато, будто простудилась.

– Верба? – Я обернулся, но в комнате её не было.

– …Я отведу тебя в петли,

Петли моей…

Я отведу тебя в петли,

Петли моей…

Я отведу тебя в петли,

Петли моей… —

Верба без конца пела дребезжащим голосом одну и ту же строчку и даже её не могла закончить.

Задумалась? Пьяна? Репетирует? Но где она вообще? Я заглянул в соседнюю комнату, и всё сразу прояснилось. Там стоял старомодный виниловый проигрыватель. Иголка проползала по большой чёрной пластинке несколько сантиметров, натыкалась на что-то, подскакивала, и строка песни повторялась вновь. Неоконченная строка вызывала тревожное чувство, поэтому я снял иглу с пластинки и выключил проигрыватель. Я такой видел только в детстве, у дедушки с бабушкой. После двенадцати лет я, понятное дело, больше не ездил в дом папиных родителей.

И зачем, интересно, «Вербное потрясение» выпустило свои треки на виниле? Хотя, скорее всего, они и не выпускали. Просто Ловец опять путает тёплое с мягким. Интересно, сколько вообще информации он может в себя запихать? Насколько она осмыслена? Я вдруг вспомнил о книгах в комнате с ковром. Существуют ли эти книги в реальности, и заполнены ли они оригинальным текстом?

В основном на полке старого шкафа стояли книги отечественных классиков. Я пролистал парочку и увидел, что некоторые страницы пусты. На некоторых было написано по паре фраз вроде: «А потом они, короче, устроили дуэль. И она ухаживала за ним, пока раны не зажили, и влюбилась или типа того». Кроме таких очевидных ляпов я мало что мог оценить, потому что не знал книги близко к тексту. Я уже собирался продолжить свой поход, но тут взгляд привлекла книга, которая выглядела старше остальных. Взяв её, я увидел, что первые страницы совсем древние, а последние написаны на белой глянцевитой бумаге, как в современных книжных. Задняя обложка тоже была вполне современной, но на полке в магазине всё равно смотрелась бы странно: ни имени автора, ни аннотации. Маленький формат книги компенсировался большой толщиной.

Название книги было выполнено крупным золотым тиснением, крупными буквами: «Ловец кошмаров». «Вот сейчас я наконец-то всё и узнаю!» – торжествующе подумал я, сел в бархатистое кресло с высокой спинкой и открыл книгу на первой странице. К моему разочарованию, крупный рукописный текст на жёлто-серой шершавой бумаге был совершенно не читаем. Я не только не мог предположить, на каком языке он написан, но даже не видел знакомых букв. Осторожно полистав страницы, я смог лишь сделать вывод, что в книгу включено множество коротких текстов, наподобие сборника рассказов.

Открыв книгу примерно посередине, я увидел иероглифы. Японские вроде. Дальше текст шёл уже печатный. Несколько рассказов спустя встретился и английский, но какой-то странный, с непривычными окончаниями. Немного поломав над ним голову, я открыл «Ловца кошмаров» сразу ближе к концу. Попавшийся мне рассказ состоял всего из одного абзаца:

«Сегодня вечером Дискета снова пришла в “Лого”. Она даже не пила, ей просто приятно было тут находиться. Здесь она нашла первую в жизни компанию друзей. “Логово” будто впитывало всё плохое и оставляло чувство безопасности. Дискета не знала, что бы делала без “Логова”. Если вдруг бар закроют, она, наверно, умрёт от тоски».

Что ж, насколько мне известно, бар всё-таки закрыли. Надеюсь, неизвестная по прозвищу Дискета преувеличивала, и она до сих пор жива-здорова. Наверняка, если открою на последней странице, там будет что-то из разряда: «Я знал, что лестница ведёт не на улицу, и пошёл в петли, захватив баночку с волосами». Я не хотел этого видеть, чтобы не двинуться окончательно, поэтому положил книгу в карман джоггеров. Она сильно оттянула его, но всё же поместилась. Найду какого-нибудь лингвиста или специалиста по древностям, чтобы он мне её расшифровал. Наверняка у Логики есть такие знакомые, он же на библиотекаря учится.

Дверь в квартиру 198 запиралась, и я решил устроить привал прямо в ней. Съел полпачки печенья, запил водой из-под крана, лёг на диван поверх вязаного покрывала. В квартире стояла почти полная тишина, даже Ловец не бормотал. Меня это вполне устраивало.

– Думал, я тебя спасать стану

Добрым делом или хоть словом.

Я пытался залечить раны,

Но нанёс десятка два новых, —

пропел виниловый проигрыватель голосом Серого, чем и разбудил меня.

До того как открыть глаза, я был уверен, что нахожусь в квартире у бабушки с дедушкой. Что последние лет восемь были долгим муторным сном, а теперь я наконец проснулся.

Открыв глаза, я увидел Ловец.

Запястья ужасно затекли, потому что я по привычке закинул руки наверх, к изголовью кровати. Я хотел опустить их и размять, но почему-то не получилось. Не вышло даже пошевелить пальцами: их что-то крепко удерживало. Начав тревожиться, я запрокинул голову, чтобы взглянуть на руки, и они оказались обмотаны шнурками и бечёвками Ловца, спустившегося по стене на изголовье.

Вот теперь я по-настоящему запаниковал! Даже не знаю, какая мысль пугала больше: что неизвестный прошёл ночью в запертую квартиру и привязал меня или что Ловец сам зафиксировал мне руки. При помощи нескольких довольно болезненных рывков мне удалось освободиться. Чтобы оказаться от Ловца как можно дальше, я присел прямо на ковёр в центре комнаты.

Успокоившись,