Целитель - Михаил Васильевич Шелест

— И тут ты! — удивился государь. — А я всё слышу: «Ховрины-Ховрины…» А тут и Колычев пристроился. Ловко вы всех лупцуете! Откуда такие ухватки?

— Тятька научил, — улыбнулся я. — У нас так все на селе в Новгородчине машутся.

— Хм! Спрошу у тятьки твоего откуда он такие ухватки взял. Пора им уже возвратиться.

— Он ещё научил меня ногами махаться. Боевой пляс называется, показать, государь?

Мы стояли на берегу Москвы-реки где были построены царские горки и царские шатры с угощениями. Вокруг нас толпился народ, глазеющий на настоящего царя. Тут же под шатром сидел с недовольным лицом митрополит Московский Варлаам. Церковь осуждала кулачные бои.

Мы с ребятами вышли в круг, заставив народ расступиться и исполнили что-то типа каратэковских ката с присядкой. Получилось, что-то типа русского пляса. Можно было бы и настоящий боевой пляс исполнить, но каратэковские удары ногами. Я бил сильно, но аккуратно, а мои товарищи отлетали, или оседали после ударов очень артистично.

— Горазд! Горазд! — похвалил царь. — Не видывал я ещё такой сшибки. Но ведь они встали, как ни в чём не бывало! Ты их бил-бил, а не побил!

— Ну, зачем же товарищей бить? Они мне ещё пригодятся. А кто ежели хочет попробовать настоящей сшибки, пусть выходит.

— А супротив моих рынд выстоишь? — с интересом глядя на меня спросил царь. — Они ратники умелые и вон какие дубины стоеросовые. Из детей боярских…

— А не будет обиды, государь? Мы ж ведь не их поля ягода.

— А щитить меня придётся? Тоже выбирать станут, кто познатнее?

— Ну, то щитить, а то так просто получить звиздюлей от отпрыска какого-то служилого дворянина.

Царь нахмурился.

— Не гоже так о своём отце выражаться.

— Так, то правда. — пожал я плечами.

— Хорошо! — вдруг стукнул царь себя ладонями по коленям и встал. — Записываю тебя в стольники[2]. Он — стольник и ты — стольник. Пиши, дьяк.

У меня глаза выкатились на лоб.

— Постой-постой, государь. Так это не делается!

Тот воззрился на меня, тоже весьма удивившись.

— А как делается? — спросил он нахмурившись.

— Наша фамилия не знатная.

— Как это не знатная7! — возмутился царь. — Ценна знать не по родству, а по службе. Твой дядька Иван — окольничий уже. И отцу твоему сей чин примеряю. Всё! Иди давай! Показывай свой боевой пляс! А то рассержусь?

— Как это — дядька Иван окольничий? И Тятька?

— Ступай-ступай, а то передумаю, — усмехнулся царь. — Дьяк, вона, чернила не может открыть.

— А как можно бороться?

— Как хочешь. Только и сам не обессудь.

Рында, конечно, без оружия был не воин. Да и молод ещё. Лет восемнадцать всего. Я его даже пинать не стал, а просто перекувыркнул в снег и показал, что разминаю лицо сапогом, припечатав подошву рядом. Народ аж охнул.

— Фу ты, ну ты. Снова обманул! — рассмеялся царь. — На тебе другого. Этого ногами уложи!

С опаской выдвинулся второй рында которому я пробил передний удар ногой ии попал прями «под ложечку» в солнечное неравное сплетение. Рында, бедолага, сложился.

— Не-е-е, так не честно! — вскричал царь. — А если он в броне?

— А если я с мечом? — спросил я невинным тоном.

Царь захлопал на меня глазами.

— А сможешь? Против рынды-то?

— Может не здесь? Ты меня, государь, на бранном поле испытай, а не на рындах.

Царь рассмеялся.

— И то верно!

Он снова сел и хлопнул себя ладонями по коленям.

— Можешь ты меня, Федюня, развеселить, как никто другой!

* * *

[1] Елда — нечто большое, длинное, громоздкое, торчащее.

[2] Стольник — с этого чина начинали службу молодые люди из знатных фамилий. Из их числа назначались рынды, чашники, постельничьи, сокольничьи, конюшие.

Глава 13

Так я неожиданно для самого себя получил чин стольника. По возрасту я как раз подходил для него. Именно с тринадцати-пятнадцати лет дети дворян начинали служить. были среди стольников и дети более знатных фамилий. Стольники, в основном, служили за столами во время пиров и торжественных трапез, прислуживали в комнатах, из которых царь выбирал спальников, дежуривших ночью у его постели. Из стольников отбирали рынд, которые не только сторожили царя во дворце, но и сопровождали его в поездках, выполняя роли кучеров и охранников. В общем, стольники были царской прислугой. Царской прислугой к этому времени стал и я, выполняя при царе функцию помощника лекаря.

Экзамены я сдал успешно. Сначала медикус проверил, как я запомни лекарственные средства. Потом мы с ним попробовали, э-э-э, некоторые препараты приготовить. Некоторые мне категорически не нравились тем, что это были реальные яды, но я молчал. Уже через четыре месяца от начала занятий я успешно сдал первый экзамен. О чём я доложил царю при этом похвалив лекаря.

Потом медикус приступил к обучению меня анатомии и хирургии. На них мы потратили ещё один год. С некоторыми его выкладками я не был согласен, но не спорить же мне с «учителем»⁈ Резали и препарировали животных. В основном — пресмыкающихся. Кошек и и собак мне было жалко резать «наживую», и я предложил медикусу попробовать метод капельной эфирной анестезии. Для чего на очередное практическое занятие принёс маску из медной проволоки, обтянутую кисеёй. Я порезал всю старую мамину штору. Ну как старую? Её модно было заштопать, но мать отдала мне её часть на бинты для гипса, ну и потом… Она вся стала моей.

Вот из неё я и сделал во-первых, — марлевые маски на наши с медикусом лица, а во-вторых, — на маски для животных. Маскам для нас медикус удивился, но я напомнил ему про то, что он рассказывал мне, что есть теория существования мельчайших живых существ, типа невидимых глазам блох, которые и переносят болезни. Медикус дрогнул бровями и маску от меня принял.

Собачка, распластанная на столе уснула и перенесла «операцию», вывалив длинный язык набок и безмятежно похрапывая. А после операции была бодра и «весела». Следующий наркоз давал медикус самолично, а я «оперировал». Оба с поставленными задачами справились успешно. Потом медикус стал с наркозом экспериментировать, то уменьшая, то увеличивая объём эфира в воздушной смеси и некоторые животные не проснулись. И это были уже не собаки, а овцы. К тому времени