Либеллофобия - Н. Мар

Альда оглянулась, но стена позади неё была пуста. Куда он пялился, выдавливая из себя заторможенный лепет? Будто пыльным мешком ударенный, Кайнорт был на вид ничем не лучше пленного атташе.

— Для начала сосредоточься на мне, Бритц, и на том, что тебе говорят, — Альда свела брови и зашипела: — Мои солдаты устали, ведь ты накормил их байками о скорой победоносной войне. А теперь? А теперь возвращаешься с пустыми руками и предлагаешь им горящий тур в болота?

— Если их не перебьют партизаны, то расстреляет оборона Урьюи, какая разница?

Хокс стукнула по столу, но Бритц даже не моргнул.

— Мне не нужны бунты, Кайнорт! Если ты не способен отработать чётко и чисто, катись домой и не трать моё время и терпение моих людей!

Он кивнул и отдал честь. Двойной небрежный удар ладонью под ключицей — имитация сердечного ритма — и рой-маршал покинул каюту. Тьма коридора, свет общей залы и снова тьма перехода к внешнему шлюзу флагмана.

Любитель фантастики, Ёрль где-то вычитал легенду, что эзеры между третьей и четвёртой линьками выбирают сторону добра или зла. Даже если это было правдой, до четвёртой мало кто доживал. «Это оттого, что выбирали зло, — гнул своё Ёрль Ёж, — и погибали волею добра, вырывающего им сердца рукой другого злодея». С тех пор Кайнорт задумывался, какое такое добро и рукой какого злодея вырвет ему то, чего нет? Ведь свой путь он уже, кажется, выбрал.

— Ну? — Ёрль нагнал его по пути через лагерь. — Лютует Полосатая Стерва?

Кайнорт не ответил. Он шёл в непроницаемом пузыре какого-то своего мира. Тогда старик развернул голограмму карты:

— Прикинул маршрут до Кумачовой Вечи, как ты просил. Одна проблема. Вокруг на сотню километров негде приземлиться. Жижа! Там разреженный воздух и взрывоопасные болотные газы.

— То есть просто взлететь здесь и сесть там мы не сможем.

— Да уж. Воланеры вспыхнут при торможении.

Они пошли молча. Ёрль уж было решил, что Бритц потерял нить разговора, когда получил ответ:

— На чём-то же они там сами передвигаются. Изучи местный транспорт: чтобы подобраться незаметно. Иначе клирики успеют уничтожить прибор.

— Какой план?

— Заурядный.

— «Смерть или Тритеофрен»?

— Да. Всё как я люблю.

— Кайнорт! — старик ждал, что тот обернётся, но вышло в спину: — Ты взял у Берграя нож, чтобы убить Амайю. Неужели ты думал, он ослушается или дрогнет?

— Нет, конечно. Берг лучший из моих людей.

— Тогда почему? Только не ври, что хотел зарезать её сам.

— А чем плох такой ответ, Ёрль? — Бритц стоял, положив ладонь на сенсор клинкета. — Берграю скоро быть хозяином на земле шчеров. Бразды его власти не должны омыться лишней кровью.

— А как же твоя собственная репутация?

Кайнорт оставил Ёрля одного на улице.

После ряби индикаторов в шлюзе свет коридора показался красным. Только на миг. В тупике анфилады звенели переливы смеха, треснувшего на высокой ноте. Маррада заметила Бритца. Соскочила с чужого колена, оттолкнула ноготками второго. Бледнеющие офицеры разлетелись, как мухи. Маррада оправила полупрозрачную тунику. Она приподнялась на цыпочки, запрокинула голову и провела язычком по губам. Теперь прежде, чем наказывать, не оставалось ничего, кроме как поцеловать эти влажные лепестки.

— Что же ты у меня такая шлюха, а? — прошептав так, Кайнорт положил руку на шею бабочки и гулял взглядом по уголкам её губ и глаз. Аромат лугов на ней смешался с чужими запахами, приземлёнными и блудливыми.

Поцелуй он дарил не такой, как всегда. Не страстный, не властный и не терпкий. Ласковый. Проникающий душой к душе, но не находящий ни той, ни другой. Губы настойчиво искали в Марраде не то прощения, не то утешения. Не то спасения. Глубже и глубже, и глубже в это море. Море чёрной крови в красном коридоре. И шёпота: «Ма…»

Те, кто нырял, знают, как безжалостно выталкивает солёная вода. Вот и у него не вышло. Кайнорт сделал вдох и отстранился:

— Я буду занят ночью.

— Но ты обещал. Мы же договорились, что с отбоя до…

— Не скучай.

В другом крыле Лимани ждала его у каюты.

— Устали, минори? Голодны? — она сверкнула карими бусинками и с готовностью потянула за шарфик, обнажая вздутые артерии.

— Пиала для ботулатте и яд отдельно.

— Но минори, я могу приготовить кофе сама. Мне не трудно.

— Пиала для ботулатте и яд отдельно, — с той же интонацией повторил хозяин.

— Сию минуту.

Скоро шустрая рабыня испарилась, и по каюте рой-маршала поплыл аромат кофейной гущи. Её первой наливали в специальную чашу из фарфора-париана. Снаружи совершенно белую, а изнутри украшенную узором. Это был не просто рисунок. Он помогал сосредоточиться и подсказывал, как приготовить напиток исключительно правильно. На две трети пиала утонула в чёрном кофе. Его наливали аккуратно, пряча в вязкой жидкости морское чудище — первый рисунок. Как только зверь скрывался в глубине, а изящная лодка касалась килем кофе — этого было достаточно.

Горсть миндаля и цельные кофейные зёрна отправились на огонь. Привычным движением Бритц подбросил их в крошечном сотейнике и подождал, когда запах испустит горчинку. А после высыпал в пиалу. Море затопило киль, и лодка с задумчивым человечком села на воду. После Кайнорт влил по крошечной ложке сливок. Холодных и густых. Совсем чуточку: чтобы не плеснуть рыбаку через край. На густом кофе распускалась белая лилия, искусно выведенная рукой, сотни лет привычной готовить ботулатте.

Осталось испортить бедняге лодочнику погоду. Щипцами для шёлка Бритц размотал из элегантной шкатулки щепотку паутины и уложил сверху на кофе. В пиале сгустился туман. Брызги жжёной карамели задрожали на облаке из паутины, завершая пейзаж.

Яд, как он и просил, подали отдельно. Новый нераспечатанный флакон с надписью: «Лейкопаутинный паук». Его любимый. Стараясь угодить хозяину, Лимани выбрала то, к чему за долгие годы у рой-маршала выработалась приличная резистентность. Досадно. Что ж, в таком случае…

«…для аромата — 1 капля, для эффекта — 2 капли, с осторожностью — 3 капли, — гласила инструкция и грозила красным: — Внимание! 4 капли — только для эзеров весом от 90 кг и после двухсотлетнего курса привыкания к яду! Симптомы отравления: судороги, гипертермия, аритмия, угнетение дыхания, рвота, кома…» — дальше он читать не стал.

Кайнорт сорвал печать и вылил пузырёк в ботулатте