Либеллофобия - Н. Мар

«Я создал иллюзию равенства, — говорил он. — Вы сами себя не узнаете».

Перед Альдой высилась голография поперёк себя шире. Жанабель без преувеличения была крупной женщиной, а с преувеличением… (ну Бритц, зачем же в четыре раза!) заняла собой всю каюту. Она полуобернулась пауком. Птицеедом с пухлым волосатым брюхом, которое выглядывало из-под строгого пиджака размером с шатёр. Ноги растопырились во все углы. Альда со своей второй линькой пока так не умела.

— Вы перешли границы, когда напали на семью Лау, — гремела Жанабель с потолка, и ть-маршалу приходилось запрокидывать голову. — Шчеры готовят петицию в бюро интерзвёздных законов.

— О да. Сама империя Авир выделит на защиту карминской помойки целый мусоровоз. — Альда достала две части Тритеофрена, подышала на зеркала, протёрла манжетой и наблюдала, как зеленеет Жанабель. — Что ж, тогда мы признаем сокрушительное поражение и полетим искать другую планету с рабами. Далеко… Далеко отсюда.

— Нам уже известны ваши планы. Считаю это прямой угрозой шчерам, Хокс!

— Считай лучше калории.

Хокс щёлкнула в воздухе, отключая связь. Ещё секунда, и капля скатилась бы с линии волос прямо на лоб. Прохиндей Бритц приказал изготовить копию ещё одной трети прибора, чтобы оставить Жанабель в худшем из положений: в ужасе, но с надеждой.

Только зачем? Альда Хокс искренне считала поиски прибора секретной миссией, но рой-маршал… нет, у него действительно всё было через задницу.

* * *

— Уитмас.

Атташе разлепил веки и уставился в пол. В стеклянной камере эквилибринта сидели двое.

— Уитмас? — повторил Бритц.

Пирамидальное сооружение в центре метеоритного кратера было когда-то древней гробницей, потом монастырём, потом музеем, потом обсерваторией, а насекомые на скорую руку приспособили его под тюрьму. Эквилибринт, будто стеклянную головоломку, пронзал запутанный и дремучий клубок коридоров, камер и залов. Когда кто-нибудь внутри двигался, всё здание раскачивалось на остром кончике первого этажа. Поэтому эзерам не пришлось возиться с системой безопасности. Узники по своей воле не ходили дальше уборной и даже спали вполглаза. Чихнёшь посильней — и привет.

Рой-маршал почему-то явился с допросом только через сутки. Без охраны, без хромосфена и без пафоса. Прохладный, как нежить. Только по голосу Уитмас узнал в этом сумеречном библиотекаре напротив — перквизитора дейтерагона минори.

— Значит, вот ты каков, — выдавил пленник. — Где эти твои… автоботы для пыток таких, как я, бумерангов?

— Я ничего не буду спрашивать, просто выслушай.

— Выслушать! Крик Амайи глушит твою галиматью, чудовище! Выслушать!

Эзер уложил подбородок на кулак и смотрел в серые, налитые болью глаза Уитмаса.

— Если дёрнешься в мою сторону, эквилибринт потеряет равновесие и рухнет. И между прочим, я здесь единственный, кто взлетит, а не разобьётся.

— Мне всё равно.

Кайнорт еле сдержался, чтобы не обернуться к надзирателям. Но если атташе и вправду чокнулся, он бы обрушил тюрьму молча. Самое позднее — минут пять назад, как только вошёл Бритц.

— Слушай. Мы по разные стороны одной проблемы.

— Проблемы… — выплюнул его же слово Лау и дёрнул кадыком, в который от напряжения впился ошейник. — Были у тебя проблемы сложнее выбора кроссовок для допроса?..

— Были. Уитмас, вопрос о нападении решён. На нашей стороне гравитация и гидриллий. На вашей — только вы. И клин между смертными и бессмертными шчерами.

— Мы все живём в согласии, людоед.

— М-м. Я оставил Хлой в живых. Только не подумай обо мне хорошего… Полагаю, она уже связалась с Урьюи, чтобы наябедничать. Но эзерам на руку утечка информации о захвате и Тритеофрене. Среди ваших бессмертных уже месяц ходят слухи, что в случае угрозы вторжения диастимагам ограничат вылет с Урьюи. Якобы законопроект на стадии разработки. У каждого пятого в сети есть знакомый знакомого, чьего троюродного дядюшку-аквадроу когда-то вот так же принудительно мобилизовали, чтобы бросить на амбразуру.

— Ты что несёшь? — побелел Уитмас. — Что ты несёшь! Я сам диастимаг, не было этого никогда! Урьюи — одна большая семья!

— Разумеется, — горячо зашептал эзер, — не было, не было! Нет причин для паники. Но все эти слухи… инсайдерские признания… прогнозы экспертов… комментарии специалистов… Мы организовали закрытые чаты и нелегальные форумы, где бессмертные под большим секретом заражаются групповой паранойей. К прибытию Альды Хокс диастимаги дружно покинут Урьюи. Как одна большая семья.

— С-с-сука.

— Это моя с-с-специальность.

Сейчас. Его натычут носом в его же диплом. Уитмас Лау не дурак, совсем-совсем не дурак, он очень неудобный объект для влияния.

— Труды по умбрапсихологии некоего профессора К. Б. запрещены межзвёздной конвенцией, — процедил Уитмас, щурясь от презрения. — И, как следствие, широко популярны. Ты же меня обрабатываешь по своим же методичкам! Внушаешь, что это я понесу ответственность за смерть миллиардов, если не отдам прибор. Заводишь меня в тупик, где я тереблю комочек власти над всеми шчерами. Создаёшь иллюзию, будто есть в мире только зло: большее или меньшее. Иллюзию, будто война уже случилась, и теперь дело за выбором — смерть или рабство. Да, горе нацепило мне шоры, и кажется, что третьего не дано… думаешь ты, тварь. А я так не думаю.

Уитмас восхитительно видел со стороны. Из-за редчайшего умения всегда быть вовне, высоко над происходящим, Бритц даже ощущал его равным. Рой-маршал не любил это ощущение. Оно мешало делать из человека инструмент.

— А я, как только вошёл, понял, что сегодня ничего не добьюсь, — сказал он, откидываясь на стуле.

— Зачем тогда остался? Поглумиться? Убийце вечно неймётся, да? Всегда возвращается полюбоваться результатом, поковырять чужую рану.

— Да нет. Хотел напомнить, что Эмбер ещё жива.

Волнение, надежда и ненависть — всё в один миг прокатилось по лицу Уитмаса:

— Не ври. Не ври! Эмбер была самой обыкновенной девчонкой…

— Да как сказать, — Кайнорт пожал плечами и развернул экран. — Вот последний отчёт ищейки: Эмбер задала ей жару и скрылась.

— Замолчи! Даже без щелчка она не продержалась бы в пустыне и суток!

— Ищейка выловит её и притащит сюда. И тогда беда, если ты не отдашь Тритеофрен, пока я считаю до трёх.

Атташе долго не сводил взгляда с экрана, где значилось время, когда дочь ещё была жива. Прошлым вечером. Он хотел верить. Он правда хотел. Но по затухающей стали в глазах напротив Кайнорт понял, что самообман уже недоступен на той ступени развития, какой достиг Уитмас