Ночь упырей - Анастасия Александровна Андрианова

– Как от тебя хорошо пахнет, – заметила вдруг Купава. – Ты купила новый парфюм?

Мавна поёрзала на сиденье, принюхиваясь. За день она уже привыкла к запаху, но, конечно, ощущала его приятное сладковатое облако вокруг себя. И даже ни разу не полилась снова, как раньше. Наверное, в холодное время года «вишенка» дольше держалась.

– Да нет, всё те же. Но флакон новый. Наверное, поэтому.

Купава хмыкнула, окинув её внимательным взглядом:

– Ну, может быть.

* * *

Смородник остановил мотоцикл у моста. Слез и прошёл по щербатой железной лестнице вниз.

Ветер тут продувал насквозь, сырой и ледяной, пахнущий мелкой городской речкой, закованной в бетонные берега. Земля под мостом была усыпана следами пребывания не самых высоких прослоек общества: упаковки от дешёвой еды, банки и разбитые бутылки, шприцы и презервативы. Смородник грустно хмыкнул. Наверняка многие при первой встрече представляют, что он сам живёт примерно в таком месте. Илар уж точно так подумал. Только до недавнего времени ему не было ни малейшего дела до того, какое впечатление он производит. А сейчас… Темень, подстричься, что ли? Да нет, не поможет.

Это было то самое место. Где-то неподалёку отсюда на него, двенадцатилетнего пацана, напал упырь. И где-то здесь его забрали чародеи, отрезав от прошлой жизни.

Смородник медленно прошёлся. Земля под ногами то скользила, то хрустела, прихваченная первыми заморозками. Какое тогда было время года? Кажется, тоже осень. Он пнул мыском разбитую зеленоватую бутылку. Наверное, примерно такая торчала из земли, и Мирча – тогда ещё Мирча – налетел на острые осколки лицом, распоров лоб, бровь и щёку, чудом не задев глаз. Иногда он думал, что именно эта рана отрезала его от себя самого. Сделала из Мирчи Смородника. И осталась с ним навсегда, отметив лицо: «Ты теперь другой, и дороги назад для тебя больше нет».

Смородник понимал, что, скорее всего, драматизирует. Он ведь такой не единственный. Все чародеи попали в общежитие, будучи потерянными детьми и подростками. Каждый нёс свою личную трагедию, каждый разбился и пытался собраться вновь – кто-то успешнее, кто-то нет. Но иногда хотелось оглянуться назад и лелеять свою тоску, кормить ту чёрную бездну, что раскрывала пасть внутри и жадно требовала бросать в неё все чувства. Ещё и Сенница будто бы намекнула, чтобы знал своё место и помнил, откуда он.

Он и так помнил. Весь ад, из которого ему удалось вынырнуть. Или так и не удалось?..

Из размышлений его вырвала короткая трель телефона. Смородник вздрогнул и взглянул на экран, сперва ничего не понимая. Текст звучал непривычно, будто что-то не из его жизни. Что-то по-чужому участливое.

«Привет! Как твои дела? Поможешь мне съездить к Варде? И, если честно, я весь день мечтаю о хачапури. Уверена, ты знаешь какое-нибудь классное место».

Откуда-то повеяло свежим ветром, уносящим затхлый запах реки. Смородник расправил плечи, улыбнулся себе под нос, спрятал телефон в карман и пошёл обратно к мотоциклу. Нужно заехать за машиной.

* * *

Огни на заборе послушно подпрыгнули и скатились на землю, открывая проход вокруг калитки. Мавна прошагала мимо увядших цветов – кажется, они назывались «золотые шары» и до поздней осени раскрашивали густо-жёлтым многие пригородные дворики. Смородник шёл сзади, след в след, и даже спиной Мавна чувствовала его тепло.

– Варде? Ты не спишь? – Она осторожно постучала в дверь. Вроде бы в доме горел свет, значит, с Варде всё должно быть в порядке.

– Открывай гостям, земноводное! – гаркнул Смородник и пнул дверь ногой. Замок жалобно скрипнул.

– Тише ты! – укорила Мавна. – Помягче с ним.

Смородник пожал плечами.

В замке щёлкнуло, ручка повернулась вниз, и из приоткрывшейся двери на Мавну уставились печальные зелёные глаза. Увидев её, Варде широко улыбнулся:

– Мавна! Как я рад, что ты приехала. Можно тебя обнять?

Он протянул руки, и Мавна заколебалась, но решила всё-таки обнять его в ответ, прижимаясь к костлявому телу под мешковатым свитером.

Смородник протиснулся мимо них и первый вошёл в дом, чуть толкнув боком Варде.

Ладонь Варде незаметно опустилась ниже поясницы, и Мавне пришлось прервать объятия, выкрутившись:

– Ну, как ты тут?

Варде со страданием во взгляде посмотрел на неё, но, услышав какой-то грохот в доме, спохватился и побежал на кухню.

– Что ты творишь?!

– Всего лишь убираю мусор из раковины.

– Это не мусор!

– Просто тухлые банки от крови, ага.

Мавна сняла обувь, слушая перебранку на кухне. Да уж, если она отвернётся или отойдёт в туалет, эти двое задушат друг друга.

– О-ох, мальчики, – вздохнула она, проходя в кухню-гостиную.

Тут было намного чище, чем во все прошлые разы. Мавна несколько раз моргнула, пытаясь понять, не померещилось ли ей. Да нет… Даже паутина на потолке исчезла! Выходит, Варде в заточении времени зря не терял. Молодец.

Они со Смородником возились у раковины: Смородник пытался выкинуть какую-то отвратительного вида банку, а Варде старался вырвать её из рук и спасти. Решив не обращать внимания на их бестолковую возню, Мавна открыла холодильник.

Ага, вроде бы всё в порядке. Продуктов она привезла достаточно, на одного хватит на неделю. Ей тоже хотелось есть после Купавиных салатов, но объедать Варде не стоило. Да и Смородник обещал ей хачапури.

– Отец не приходил? – спросила она погромче, чтобы Варде расслышал даже в пылу сражения за банку.

Смородник поднял «добычу» высоко над головой, и Варде повернулся к Мавне, растрёпанный и раздосадованный.

– Нет. И, думаю, если ты будешь приходить с чародеем снова, то и не вернётся.

Стремительным движением засунув банку в мусор, Смородник склонился над люком в полу, по-собачьи что-то вынюхивая.

– Я не могу приходить одна. – Мавна устало стянула с шеи шарф. Взгляд Варде метнулся к её шее, став горящим и жадным. – Ты же знаешь. Так что извини. Не хотелось бы оказаться перекусом для твоих друзей.

– Понимаю.

Варде сочувствующе вздохнул и сел напротив, протянув руки к рукам Мавны, будто хотел сжать её пальцы, но не решался. Мавна взглянула ему в лицо, проверяя, правда ли он выглядел так плохо, как при утреннем звонке. И ей показалось, что даже хуже. Кожа у Варде стала бледной до зеленцы, сухой и пергаментной, туго обтягивала острые скулы, а глаза потухли и ввалились. Хотелось погладить его по щеке, и Мавна чуть не дала себе слабину, потянувшись к его лицу, как вдруг Варде разбил ту хрупкую жалость, которая успела вырасти в ней.

– Можно,