Я – Товарищ Сталин 6 - Андрей Цуцаев

— Ты влип, Зевдиту, — начал Брукс, постукивая пальцем по конверту. — Это твоё письмо. Склад, полночь, «Тень орла». Три саквояжа с золотом. Ты работаешь на немцев. Назови нам имена и место. Где держат сэра Эдварда Грейсона?

Зевдиту сглотнул, его горло пересохло, слова застревали. Он знал, что ложь не спасёт — они нашли письмо, нашли золото, и его бегство в Дебре-Бирхан только укрепило их подозрения. Но правда была смертным приговором. Если он назовёт Дитриха или Вёлькнера, немцы найдут его, даже в тюрьме, их длинные руки достанут его из-под земли. Если промолчит, британцы не пощадят — их терпение истекало.

— Я… я только курьер, — выдавил он. — Мне дали письма, сказали доставить. Я не знаю, где заложники. Клянусь, я ничего не знаю!

Резерфорд наклонился ближе, его глаза сузились.

— Не лги, Зевдиту. Ты сбежал с мешком золота. Ты знал, что мы тебя ищем. Кто твой хозяин? Дитрих? Вёлькнер? Или кто-то выше?

Зевдиту вздрогнул, услышав имена, его пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Они знали слишком много, их сеть была шире, чем он думал. Его глаза метнулись к Келсфорду, который стоял у стены, скрестив руки, его лицо пылало от гнева, пот блестел на висках.

— Хватит тянуть время! — рявкнул Келсфорд, ударяя кулаком по столу, от чего монеты подпрыгнули. — Немцы знают, что ты у нас. Они обыскали твою лавку, пока ты бегал. Если ты не заговоришь, мы отдадим тебя им. И поверь, они не будут так добры, как мы.

Зевдиту почувствовал, как кровь отхлынула от лица, его кожа стала холодной, несмотря на жару. Немцы уже искали его. Он представил Вёлькнера, его голубые глаза, холодные, как лёд, и голос, обещающий смерть. Он был между двух огней, и оба были готовы сжечь его дотла. Его мысли путались, страх сжимал горло, но он знал, что молчание — это конец. Он должен был дать им что-то, но что?

— Я не знаю, где Грейсон, — повторил он. — Дитрих… он дал мне золото. Сказал доставить письмо и молчать. Встречались в таверне, на рынке, в задней комнате. Это всё, что я знаю.

Брукс записал что-то в блокнот, его перо скрипело по бумаге.

— Хорошо. Таверна. Назови её. Кто ещё был там? Что ты видел?

Зевдиту заколебался, его глаза метались по комнате, ища выход, которого не было. Он открыл рот, но замер, когда дверь распахнулась, и вошёл солдат с листом бумаги, его лицо было напряжённым.

— Сэр, — сказал он, обращаясь к Келсфорду. — Срочное. Наши люди на рынке сообщают: немцы ищут Зевдиту. Они были в Дебре-Бирхане, но опоздали. Теперь они возвращаются сюда, и, судя по всему, они в ярости.

Келсфорд сжал кулаки, его лицо побагровело.

— Чёрт возьми, Брукс, они близко! Заприте его. Мы вытрясем правду позже. И удвойте охрану — если немцы попробуют его достать, мы будем готовы.

Агенты схватили Зевдиту и поволокли его по коридору в подвал, где холодный каменный пол и ржавая решётка уже ждали его. Дверь камеры захлопнулась с лязгом, эхо ударило по ушам, и он остался один, в темноте, с запахом сырости. Он опустился на пол, обхватив колени, и закрыл глаза, его тело дрожало, как лист на ветру. Его жизнь висела на волоске, и он знал, что следующий допрос будет жёстче. А он — лишь пешка, которую скоро смахнут с доски, и в темноте камеры он шептал молитвы, но слышал только голос собственного страха, отмеряющий его последние часы.

Глава 11

Кастилия, май 1936 года

Солнце клонилось к горизонту, и его угасающие лучи заливали холмы Кастилии багрово-золотым светом, отбрасывая длинные тени от редких оливковых деревьев и колючих кустов можжевельника. Пыльные тропы, изрытые колеями телег и шин военных грузовиков, вились между каменистыми полями, где сухая трава шуршала под порывами тёплого ветра. Над холмами кружили стервятники, их тёмные силуэты чертили ленивые круги в бледнеющем небе, а на горизонте высились зубчатые вершины Сьерра-де-Гуадаррама, словно стражи, охраняющие эту выжженную солнцем землю. В деревушке Ла-Пьедра, затерянной среди холмов, жизнь текла медленно: крестьяне возвращались с полей, волоча мотыги и серпы, а в таверне на площади звенели стаканы, и хриплые голоса спорили о войне, раздиравшей Испанию на куски.

Но за этой обманчивой тишиной скрывалась буря. Немецкая разведка, Абвер, после трёх недель изнурительных поисков наконец получила точные сведения о местонахождении генерала Эриха фон Кляйста. Информатор — пожилой священник из Бургоса, отец Мигель, тайно симпатизировавший националистам Франко, — рискнул жизнью, чтобы передать через связного подробный отчёт. Генерала удерживали в заброшенной ферме, расположенной в десяти километрах севернее Ла-Пьедры, в укромной долине, окружённой холмами и оврагами. Ферма, некогда принадлежавшая зажиточному землевладельцу, теперь служила тайным убежищем для советских агентов ОГПУ, действовавших на стороне республиканцев. Операция по спасению фон Кляйста была назначена на ночь.

Вечером, в глубоком овраге в трёх километрах от цели, окружённом густыми зарослями колючего кустарника и низкорослых оливковых деревьев, собрался отряд. Двадцать восемь человек: четырнадцать немецких солдат из числа наёмников фон Кляйста, закалённых в боях у Сарагосы и Теруэля, и четырнадцать испанских фалангистов, преданных делу Франко. Немцами командовал майор Курт Шульце, тридцатидвухлетний офицер с худощавым лицом, острыми скулами и коротко стриженными светлыми волосами. Шульце был правой рукой фон Кляйста в Испании, и его решимость вызволить генерала граничила с одержимостью. Он знал, что провал операции станет не только личным поражением, но и ударом по престижу Германии, чьи танки и самолёты уже гремели на полях этой чужой войны.

Испанцами руководил капитан Антонио Веласкес, коренастый мужчина лет сорока, с густыми чёрными усами и глубоким шрамом на левой щеке, оставленным штыком в уличных боях в Мадриде. Его тёмные глаза горели фанатичной преданностью националистам.

Отряд был экипирован для ночной операции. Вооружение немцев включало автоматы MP-28, пистолеты Luger P08, несколько ручных гранат Stielhandgranate и два лёгких пулемёта MG-13. Каждый солдат имел при себе нож с коротким лезвием, заточенный для ближнего боя, и запасной магазин патронов, пристёгнутый к поясу. Испанцы, менее унифицированные, были вооружены винтовками Lee-Enfield, поставленными через контрабандистов, револьверами Webley и длинными ножами, которые они называли «cuchillo de la venganza» — ножами мести. Некоторые фалангисты несли самодельные бутылки с зажигательной смесью, завёрнутые в промасленную ткань. Два немецких сапёра, ефрейтор Краус и рядовой Гюнтер, тащили ящик с динамитными шашками, дымовыми гранатами