Таверна в другом мире. Том 3 - Лев Белин

просто неприлично соблазнительным: жирный, томлёный, с острой зелёной свежестью и глубокой мясной сладостью. Даже эльфы с соседнего костра начали коситься, а один гном аж встал и потянул носом.

В этот момент небо расколола молния — белая, ослепительная, с треском, от которого волосы встали дыбом. Лишь Гром остался безмятежен, словно это он был её источником.

— Дождь, — буркнул Крут-Гот и, не вставая, пробормотал что-то на оркском. Земля под нами шевельнулась, корни вырвались наружу с влажным хрустом, сплелись в арку, листья распустились за секунды — шурша, раскрываясь, как огромные ладони, — и над нами выросла живая крыша, пахнущая свежей корой и мокрой землёй.

Телан аж присвистнул, задрав голову — капли медленно забили по листьям, но к нам не долетало ни одной. Остальной лагерь тоже принялся шуршать и обустраивать свои кострища.

А я тем временем снял котёл с огня; металл обжёг пальцы даже сквозь тряпку. Телан подлетел якобы помочь, но тут же спросил:

— Уже можно?

— Нет, дай минут десять хоть постоять.

— Ладно, — взгрустнул он.

А мы быстро организовали импровизированный стол, на котором быстро оказались кружки, миски и ложки. Каждый налил себе из бурдюков. А когда котёл оказался в центре стола, первыми полезли Крут-Гот и Телан. Орк зачерпнул миской, а куском хлеба подхватил мясо с костью. Телан же раздобыл целый тазик и без зазрения совести черпал половником.

А я смотрел на шамана: тот зачерпнул ложкой и отправил в рот кусочек мяса и картофеля с бульоном.

— Мать духов… — выдохнул он наконец, и голос его дрогнул. — Вкусно, повар.

Ноэль попробовала осторожно, закрыла глаза, медленно жевала, потом открыла и посмотрела на меня так, будто впервые увидела солнце: в красных глазах отражались искры костра.

— Это… вкусно, — прошептала она, и голос её дрожал от непривычного тепла.

— Вы двое такие красноречивые, — усмехнулся я.

Новое блюдо: Казачий походный шулюм

Рецепт добавлен в архив.

Редкость: Обычна

Качество: Хорошее

Эффект: Восстановление здоровья +50% на три часа.

Получено 50 единиц опыта.

Опыт: 8120/10000.

Мы ели молча первые минуты — только дождь барабанил по широким листьям над головой тяжёлым, ровным ритмом, будто кто-то сыпал сверху горох, да слышалось влажное чавканье, хруст хлеба и редкое причмокивание губ. Горячий пар от шулюма поднимался прямо в лицо, обжигая щёки и ноздри густым, мясным духом, в котором смешивались дух баранины, сладковатая морковь и лук, свежая зелень.

Крут-Гот вытер усы тыльной стороной ладони — жир блестел на грубой зелёной коже — и одобрительно рыкнул так низко, что я почувствовал вибрацию в груди:

— Хороший суп, человек. Душу греет.

Голос его был похож на далёкий гром — глубокий, рокочущий, с хрипотцой, будто по горлу катались камни.

— Спасибо, — кивнул я, отставляя пустую миску; глина ещё хранила тепло, обжигая пальцы сквозь тряпицу.

— Слушай… а ты шаман, что ли? Такой навес сделал, — спросил я без затей.

Орк долго молчал, глядя в огонь. Пламя отражалось в его жёлтых глазах, превращая их в два раскалённых угля, и тени плясали по шрамам на лице, делая клыки ещё длиннее. Запах мокрой коры от выросшего над нами дерева смешивался с дымом костра — свежий, живой, с привкусом молодой листвы и влажной земли.

— Давным-давно был, — наконец прогудел он, и голос его стал ещё тише, почти шёпотом под дождём. — Меня изгнали. За то, что духов предков ослушался. Теперь я не шаман. Просто старый бродяга с топором и парой фокусов, которые ещё помню.

Он подбросил толстую ветку в костёр — она треснула, выбросив сноп искр; они взвились вверх, шипя, и тут же гасли, попадая под капли, что всё-таки просачивались сквозь листву.

— А ты куда путь держишь? Чего ищешь?

Телан в этот момент выдал себе третью порцию тазика — ложка звякала по дну с упрямым скрежетом, и он блаженно жмурился, облизывая губы. Ноэль закрыла глаза, медленно крутя в тонких пальцах глиняный бокал с вином; аромат был терпкий, с ноткой смородины. Фунтик свернулся клубочком у моих ног, тёплый и тяжёлый, тихо посапывал, пуская носом пузыри, а его шерсть пахла мокрой собакой.

Я выдохнул — пар вырвался белым облачком в холодном воздухе под навесом.

— Урсолаков ищу, — сказал тихо, чтобы только орк слышал; мне показалось, что я должен спросить. — Мне нужно с одним поговорить. Важно для меня, очень.

Крут-Гот хмыкнул.

— Поздно ищешь. Всех их призвали на родину. Война там большая, кровавая. Говорят, старые духи проснулись и воют по ночам так, что кровь стынет. Все урсолаки туда ушли. Кто по своей воле, кого силой погнали. До севера доберёшься — пусто будет. Только ветер в берёзках. За горы тебе надо, в их леса и дома. Там они — плачут, смеются, умирают.

Я кивнул, чувствуя, как внутри всё холодеет и стягивается тугим узлом.

— Неужто это всё, что тебя гложет? — вдруг спросил орк, прищурившись; глаза его сузились до двух щёлочек, в которых плясали отблески пламени.

— А что ещё?

Он наклонился ближе:

— За тобой следят, человек.

— Да, я замечал, — честно ответил я.

— Три пары глаз. Неотступно. В лесу прятались за стволами, по полям шли стороной, но всегда на расстоянии броска камня.

Я напрягся, мышцы сами собой стянулись, а в ушах зашумело, перекрывая даже дождь. Три пары… Кто бы это мог быть?

Но тут Телан, оторвавшись от котла, громко икнул — звук получился мокрый, довольный — и махнул рукой, чуть не опрокинув свою кружку:

— Эх, шулюм — это хорошо, а вот у нас на юге тоже…

И понёсся. Голос его звенел, перекрывая дождь, руки размахивали так, что капли с пальцев летели во все стороны. Про торговца верблюдами, про джинна и кофе с перцем. Он даже показал, как джинн кашлял и плевался огнём, а потом про песчаную бурю, которая проглотила целый караван и вернула всех седыми и с бородами до пояса.

Мы хохотали, громко, от души; смех отдавался в груди тёплой волной, заглушая дождь. Даже Ноэль открыла глаза и тихо улыбнулась — уголки губ дрогнули, и в красных зрачках мелькнуло что-то почти человеческое.

Дождь всё барабанил, но уже тише, ровнее, как колыбельная. Фунтик посапывал, переваливаясь во сне. Гром дремал у меня на коленях, тёплый, как печка, изредка потрескивая во сне синими искорками, от которых волоски на руках вставали дыбом.

Крут-Гот молча