Фантастика 2025-96 - Ким Савин

внутри. Почти согревшись от того, что всё это – её жизнь. Странная, несмешная, невнятная, но уж точно не скучная. И с этой мыслью она провалилась в сон, как в кресло с подогревом. Без чая, без оливок. Но с планом.

Валентина уснула не потому, что хотела спать, а потому что усталость выключила все системы жизнеобеспечения. Сон накрыл её как плотное офисное одеяло – грубое, с запахом пережитков дня и неразрешённых вопросов. Где—то между четвёртым вдохом и внутренним «всё, хватит», сознание провалилось – но не в тишину, а в корпоративный кошмар.

Она очутилась в огромной стеклянной капсуле, где всё казалось одновременно стерильно и безумно. Пол светился, потолок пульсировал, а воздух имел вкус административного наказания. По кругу сидели существа – соплеменники Кляпы. Одни в медицинских халатах, другие в латексных комбинезонах с золотыми погонами, третьи – с микрофонами, гарнитурами и стеклянными планшетами, на которых мелькали непристойные графики. Один из них ел соску, другой держал в руках что—то, подозрительно похожее на вагинальный тренажёр и одновременно пульт от кондиционера.

В центре зала вращалась голографическая проекция Валентины. Она была голой по пояс, в бабушкиных панталонах, на шее – табличка: «Нестабильный инкубатор». Под табличкой, как бейдж на конференции, висела маленькая карточка: «Группа риска. Сложность: 3 из 10. Потенциал – неясен.»

Кляпа, в этом сне одетая в строгий костюм с наплечниками, вышла вперёд и торжественно произнесла:

– Уважаемый совет. Объект №В—239 демонстрирует повышенную склонность к драме, отказ от инстинктов и хронический саботаж. Сексуальная активность – хаотична. Результатов нет. Потенциал пока проявляется в форме стыда и бесконечного самообвинения.

– Всё ясно, – закричала одна из присутствующих с лицом киноактрисы восьмидесятых. – Это потому, что вы не используете протокол тринадцать-сорок пять! Шоколад, стриптиз, удар током! Всё просто! Я могу провести мастер—класс! У меня даже чёлка для этого есть!

– Вы вообще пробовали обольщать мужчин на Земле? – встряла другая, уже в обнимку с вибратором и чашкой кофе. – Там же у половины – синдром “мне мама не разрешила”. У второй половины – жена. А если у кого—то ни того ни другого – так он в IT и не моется.

Валентина хотела что—то сказать, но не смогла. Вместо слов изо рта вылетел мыльный пузырь с надписью: «я не шлюха». Он медленно поднялся вверх, отражая в себе зал, табличку, даже вибратор. Присутствующие зааплодировали. Кто—то плакал. Кто—то ел попкорн.

Пузырь лопнул, и из него выскочил карапуз в костюме лягушки. Он крикнул «Мама!» с такой тоской, что у одной из соплеменниц дрогнули ресницы. Затем уполз в вентиляцию, оставив после себя легкий запах детства и хлорки.

Кляпа глубоко вздохнула и открыла отчёт. Последняя страница подсвечивалась тревожным розовым:

– Если через трое суток объект не перейдёт к активной фазе зачатия, – произнесла она официальным голосом, – мы перезапустим протокол через… задний вход.

На мгновение всё замерло. Затем кто—то хмыкнул. Кто—то всерьёз кивнул. Один из членов совета достал калькулятор и стал что—то считать. Валентина, стоявшая по—прежнему в панталонах и табличке, почувствовала, что готова проснуться.

– Мы должны рассмотреть все доступные проходы, – добавила старейшая из соплеменниц в мантии с капюшоном и серьгами в форме фаллоимитаторов.

– Это научный подход, – согласилась другая.

– Это извращение, – мысленно взвизгнула Валентина и в тот же момент проснулась, резко сев на кровати, с криком:

– Не надо через задний вход!!!

Плед соскользнул на пол. Сердце колотилось, как будто в дверь звонили с проверкой на готовность к зачатию. Комната была тёмной, телефон молчал, Кляпа – тоже. Только в голове звучало слабое эхо совещания.

На столе мерцала зарядка. За окном – утро. Валентина откинулась на подушку, прижав ладони к лицу. Через несколько секунд послышалось:

– Ладно—ладно. Пока не будем через задний. Но если завтра ты снова попытаешься соблазнить астрофизика с двумя мамами и без яиц – я возвращаюсь к этому варианту.

Валентина выдохнула. Засыпать после такого было невозможно. Но смеяться – вполне. Она хихикнула, как человек, который выжил. Или почти.

Глава 7

Лента новостей в социальной сети крутилась под пальцем автоматически. Валентина почти не замечала, что мелькает перед глазами – всё сливалось в один поток из чужих жизней: кто—то выложил селфи с пирожным, кто—то отметил тренера по зумбе, кто—то – ребёнка в грязных штанах. Пролистнула и вид с балкона, где за окном не было ничего, кроме серого неба и торчащей антенны.

Обеденный перерыв тянулся, как старый носок. Она доела остатки чечевицы из контейнера, машинально прижимая крышку локтем, и уже думала закрыть приложение, когда палец дёрнулся сам. Как будто что—то щёлкнуло в подкорке.

На экране появилось лицо – до боли знакомое, будто вынырнувшее из глубины памяти без предупреждения, с той самой ухмылкой, которую она когда—то пыталась стереть из сознания. Андрей Гриневич. Да чтоб тебя.

Фото было новое: пальмы, солнце, загар, футболка с каким—то спортивным логотипом. Он стоял, развесив руки на перилах, с той самой ухмылкой, которую Валентина помнила по школьному коридору. Самодовольной, как будто за ним – не бассейн отеля, а армия восхищённых девятиклассниц.

У неё внутри что—то кольнуло. Не обида – она вроде давно привыкла. И не злость – та уже выгорела. Скорее, неловкий укол из прошлого, как если бы тебя окликнули по старому прозвищу, которое забыли все, кроме тебя.

– У-у-у, – протянула Кляпа у неё в голове, – смотри—ка, кто объявился. Скулы как у рекламного мясника. Будто ему лицо вырезали по инструкции хирурга.

Валентина дернулась.

– Не начинай, – прошептала она мысленно.

– Я и не заканчивала, – фыркнула Кляпа. – Но давай по—честному: ты ведь не пролистала. Значит, что—то зашевелилось. Может, нижняя чакра. Может, старая злость. А может, оба в комплекте.

Валентина пыталась отвести взгляд, но не получилось. На следующем фото Гриневич держал микрофон, на фоне – экран с презентацией. Наверное, тренинг по «личному росту». Или по продаже окон.

– Ты посмотри, какой у нас теперь наставник. Великий гуру. А ведь когда—то этот мудрец прятал в твоём пенале дохлого кузнечика. Помнишь?

– Я не хочу это вспоминать.

– Конечно. Особенно за обедом. Но всё же… вот он. Реинкарнация твоих унижений. Жив—здоров. И, судя по лайкам, пользуется спросом у женщин за тридцать пять.

Валентина нажала на кнопку «назад». Но вместо этого – открылась его страница. Фото профиля, путешествия, баня с друзьями, фото на фоне внедорожника. Один и тот же прищур. Одна и та же поза: «я тут главный».

– Где ты была все эти годы, Валя? – вздохнула Кляпа. – Он тут, оказывается, самец с претензией. А ты всё