Кровь в его жилах - Татьяна Лаас

Впрочем, Светлана грустно улыбнулась: за Сашку она была рада. Раз стал почти семейным, значит, смог влюбиться — он не тот, кто женится по расчету. Значит, с ним все будет хорошо.

Петров укоризненно пробурчал, не открывая глаз:

— Демьян, а самому себе оторвать ноги и поменять с руками?

— А че я сказал? — не понял парень. — Я токмо правду сказал. У Лапшиной младшей и Лександра Еремееча все слажено. Вон, почти каждый вечер после службы встречаются. Скажи еще, что это не оно самое?

— Балабол ты! — возмутился Петров. — О таком не говорят. Пока в газете не будет объявления о помолвке или об оглашении — это все домыслы.

Демьян дернул плечом:

— Эти домыслы скоро видно будет…

Светлана побелела — то, что Вера Лапшина беременна, она не знала. Надо вырваться в кромеж и научиться ходить в Навь. Кое-кому надо уши призрачные оборвать! Такого от Дмитрия она не ожидала. Впрочем, он был не мальчишка, еще и бесконтрольный, невоспитанный, следовало что-то подобное предполагать. Надо же, она станет тетей. У неё будет племянник. И что с этим делать, она пока не совсем понимала. Память-то у Лапшиных стерта. О ночных визитах Дмитрия, ставшего когда-то упырем, они обе не в курсе.

Дверца открылась, запуская голодные языки холода, они жадно лизнули Светлану по лицу, не пробравшись под шинель. Громов сел на сиденье, потирая ставшие красными от холода пальцы:

— Дело такое… Я дотелефонировался до станции на железке… Урядник Кротов, который нас должен был ждать, временно отошел погреться.

— Пьют-с? — понятливо хмыкнул Петров. От него угодливого словоерса Светлана не ожидала.

— Пьют-с-с-сволочи, — повторил за ним Демьян. — И что будем делать, вашбро… высокородь?

Громов поморщился, достал из кармана знакомую серебряную фляжку со сбитнем — одна так и лежала дома у Светланы. Она не знала, как её вернуть, а главное, как объяснить то, что фляжка оказалась у неё.

— Будете? — предложил он Светлане. — Тут сбитень. Он еще горячий. Согреетесь.

Он теперь снова был маг и проблем бытового плана был лишен.

— Нет, спасибо. Грейтесь сами. — Она знала его нрав: обратно фляжку он не примет, оставит ей, а она еще предыдущую не вернула.

Он понятливо кивнул, завертел обратно крышку, так и не сделав глотка, и убрал фляжку обратно во внутренний карман мундира, задумчиво пожевал губу, а потом подтвердил слова своих помощников:

— Пьют-с-с-собаки. Смысла ждать урядника нет — сейчас темнеет рано. Так что я сам нашел тело — тут недалеко оказалось. Сейчас пойдем, Светлана Алексеевна осмотрит, даст заключение, а потом сами обследуем. Кстати, нам повезло. Тело в лесочке лежит, не в болоте. Даже ног не замочим. Ну… С Богом…

Светлана подала Громову его шинель и быстро вышла на улицу. Ветер тут же заигрался прядями её волос, то и дело кидая их в лицо. Пора стричься или терпеть, пока отрастут. Эх, сделать бы так, чтобы р-раз, и они уже были длинными… Она огляделась. Странно… Матвей, напутствуя в дорогу, обещал иное. Как он там говорил? Кочки, сырость, болотник, комары… Ни комаров, ползающих по снегу, ни тем более болотника — тот уже поди десятый сон видел в тепле своих болот, согретый кикиморами. Светлана передернула плечами — иногда, оказывается, и Матвей ошибается.

Демьян вышел из магомобиля, тут же втягивая голову в плечи — здесь было гораздо холоднее, чем в городе, — и рванул через дорогу к близкому лесу по следам, оставленным Громовым. Их сейчас усиленно пытался стереть ветер. Ну точно, засиделся игривый щенок без прогулок… Петров, прихватив громоздкий фотоаппарат, направился за ним. Шапку из мерлушки он предусмотрительно не надел — Демьян то и дело ловил свою, которую пытался сорвать ветер, а у Петрова обе руки были заняты — ему не до ловли шапки. Тем более, что тепла она почти не давала.

Громов в спину уходящих мужчин крикнул:

— Демьян, ради Бога, умерь свой пыл! Без самодеятельности.

Тот обернулся, улыбаясь во все зубы:

— А я че? Я ничё! — На всякий случай он пропустил вперед более рассудительного Петрова.

Громов задумчиво посмотрел на Светлану и галантно накинул свою шинель ей на плечи:

— Пожалуйста, не сочтите за наглость. Я не замерзну, а вам все теплее будет.

Она не удержалась:

— Я настолько беззащитно выгляжу?

Он увел взгляд в сторону:

— Простите, виноват. Наверное, неправ. Просто не люблю холод и когда люди мерзнут.

Светлана заметила его оговорку. Себя он за человека по-прежнему не считал. Горько. Она рукой поймала на груди ворот шинели, чтобы её не срывал ветер:

— Спасибо за заботу. Я ценю, честно.

Он рукой предложил ей идти первой. Сам, нахохлившись, как сыч, словно ждал от леса подлянки, пошел последним.

Если бы не ветер, то и дело бросающий колкий снег в лицо, то прогулка по лесу была бы даже приятной. Низкая, пожелтевшая трава, свежий воздух без примеси угольной пыли, тонкие веточки деревьев в тут же осыпающемся инее, звонко хрупающий под ногами ледок — Демьян даже лужу нашел, полностью затянутую льдом и не ушел прочь, пока весь лед не разломал ногами. Ну точно щенок!

Белый глаз солнца на серой пленке неба. Её бы содрать, чтобы снова вернуть сентябрьскую синь, но не судьба. До весны теперь только серость вместо небес будет. Шорох шагов. Затаенное дыхание идущего следом мужчины… Лешего не слышно — сюда он не любит заглядывать. Не слышно и кикимор, даже анчутки затаились — не кидают ворох снега за шиворот да корни под ноги не бросают. Холодно даже нечисти. Хотя нечисть за спиной отчаянно отказывается признаваться, что ей холодно.

Через полчаса гуляния по лесу через ветроломы и валежник, наконец-то дошли до места преступления, если тут, конечно, именно оно и было. Иногда в лесу погибали сами по себе — замерзали, потеряв дорогу или заплутав из-за играющегося лешего. Дедушка хороший, конечно, но озорной в своих шутках — не умеет вовремя останавливаться.

Громов веско напомнил Демьяну:

— До разрешения Светланы Алексеевны к трупу даже не пробуй лезть, Синица!

Тот от усердия голову вжал в плечи — именно сунуться первым к трупу он и собирался, забывая о инструкциях.

— Ну Лександр Еремеич! Помню я! — Демьян осторожно сделал пару шагов назад, просто на всякий случай. Громов, видимо, смирился с простонародным говором парня и уже не поправлял его.

Петров спросил разрешения:

— Светлана Алексеевна,