Кровь в его жилах - Татьяна Лаас

— Конечно, Владимир Захарович, — разрешила она, отправляя в небеса несколько боевых огненных шаров: фотоаппараты — техника капризная, им свет требуется.

— Благодарю, — кивнул Петров и осторожно принялся делать снимок за снимком.

Светлана, краем глаза заметив, как Громов встал рядом, прикрывая её от ветра, внимательно принялась разглядывать небольшую поляну, окруженную поваленными деревцами, и тело на ней. С виду обычная история: пошла женщина за валежником, да в лесу и осталась. То ли ногу подвернула, то ли сердце прихватило, то ли просто силы закончились.

Поземка наметала с одной стороны тела небольшой сугроб, словно пыталась заботливо укрыть. Если бы не вспышка магии, зарегистрированная магдетекторами, то погибшую не нашли бы до весны. Появилась бы неожиданным подснежником для лесника или обходящего лес егеря. М-да. Женщина лежала в защитной позе, как младенец, крепко прижимая к груди руки и ноги, видимо сберегала тепло до последнего. С виду одежда пусть не новая, но справная: сапожки с подметками, длинная серой шерсти юбка, короткое пальто саком, на голове наползший на лицо платок — яркий, пестрый, красивый до того, как вмерз в лед. В руках корзина, которую женщина прижимала к себе. Лица милостиво не видно — разложением пахло даже несмотря на холод. Странно — магвспышка сегодня ночью, а трупный запах уже во всю — Демьян даже побледнел и чуть отошел в сторону. Совсем мальчишка, а не агент Суходольского сыска.

Светлана нахмурилась: получается, женщина не сейчас погибла? Умерла раньше? Тогда что зафиксировали детекторы? Рядом стоял и угрюмо морщился, что-то пытаясь понять, Громов.

Светлана чуть отошла в сторону, провожаемая его задумчивым взглядом — хотелось получше все рассмотреть и понять. Следов-то в округе не было — все снег замел. Петров сделал очередной снимок и подошел к Громову.

— Можно приступать, Светлана Алексеевна.

Она кивнула, не удержалась и сорвала с ближайшего трухлявого ствола подпертой соседними еще живыми березками осины хрупкий, ледяной гриб. Ярко-желтая, как солнышко шляпка, умопомрачительный пряный аромат, черная, бархатная ножка. Зимний опенок.

Демьян косо посмотрел:

— Это вообще съедобно? А то, Светлана Лексевна, мало ли. Приличные грибы зимой не растут.

Светлана улыбнулась ему — то же мне, деревенский парень, а такого не знает.

— Это зимние опята. Они очень даже вкусные, особенно когда оттаивают.

— Агась… — Демьян посмотрел недоверчиво, но пальцем ткнул дальше в ветролом: — вон еще, Светлана Лексевна.

Громов привычно его поправил:

— Алексеевна. — Забавный он. Словно ему дело есть до того, как её называют.

Демьян вжал голову в плечи, но промолчал.

Светлана обвела глазами поляну, замечая, как тут и там торчат из-под снега желтые, яркие шляпки, кое-где прикрытые грязными, высохшими листочками.

— Я щас, Светлана Лексевна… — Демьян подался на поляну в обход запрета Громова. — Смотрите, какие красавчики!

Светлана еле успела воздушной петлей дернуть его на себя:

— Демьян, нельзя!

Он покачнулся и упал назад, крепко отшибая себе спину и все, что ниже, о поваленный стволик осины. Демьян обиженно посмотрел снизу вверх на Светлану:

— Вашбродь, там нет следов! Я ж смотрел! Чесслово смотрел! Я ж не дурной.

— Тихо… Никому не заходить в ведьмин круг! — громко сказала она.

— Фламмулина не растет кругами. Это необычно и странно, — мрачно подтвердил Громов, поражая Светлану своими познаниями. Неужели он тоже любит собирать грибы? — Светлана Алексеевна, запрет и вас ка…

Он не закончил. Она уже сделала шаг в ведьмин круг. Говорят, что того, что войдет в такой, ждет смерть в молодом возрасте.

Громов взревел:

— Светлана! Алексеевна!

Она села возле трупа и спокойно пояснила:

— Я свою дату смерти знаю.

Она знала, что умрет молодой — в тридцать три года, как бы смешно это не звучало. Совсем по сказочному.

Громов взял себя в руки — голос его звучал все так же напряженно, но гораздо тише:

— Светлана. Алексеевна.

Она осторожно прикоснулась к платку на трупе, чтобы рассмотреть лицо. Совсем молодая девушка, хотя разложение и лесные звери уже сильно исказили её черты.

— Никогда еще никто моим именем не ругался, — сказала Светлана и осеклась — зря она дергает судьбу за усы. Зря она вспоминает то, чего для всех остальных, кроме Баюши и Матвея, не было. Светлана обернулась на Громова и замерла — она заметила, как его склеры на секунду затянуло тьмой и как та убралась обратно в радужку. Нельзя вспоминать то, чего не было.

— Светлана Алексеевна, прошу, будьте осторожны. Ведьмины круги на пустом месте не возникают. Тем более, что фламмулины не растут кругами, у них грибницы на деревьях расположены. Прошу, выйдите из круга. Так будет безопаснее.

Она не вышла, просто принялась отчитываться:

— Явных следов насильственной смерти я не вижу. Пока не вижу. Девушка умерла не меньше недели назад — пальцы, уши и глаза основательно повреждены животными. Эфирных следов вспышки пятого уровня я не нахожу.

Громов косо посмотрел на кристальник, который достал из кармана:

— Магдетектор тоже не засекает.

— Я осторожно, Александр Еремеевич, не извольте волноваться… — Она чуть пошевелила корзину, заглядывая, что же прячется на её дне, и похолодела. Не узнать багряные отсветы светоча сложно. Вот он — причина магвозмущений пятого уровня. Как волшебная, яркая, живая ягода он лежал в корзине, ожидая тех, кто придет за телом.

— Назад! Все назад!!! — заорала изо всех сил Светлана, призывая тьму и собой закрывая корзину с разрастающимся на глазах светочем, резко менявшим цвет от бордового до нереально белого, выжигающего глаза. За ней же абсолютно беззащитные Демьян и Владимир! И Сашка — он не уйдет без них в кромеж. Надо задержать светоч, сжигающий все на своем пути, надо дать Сашке время, чтобы он успел утащить своих друзей под защиту межмирья. Она же… Она знала, чем рисковала, и шагнула в ведьмин круг осознанно. Она еще успела удивиться тому, что светоч абсолютно неузнаваем — всегда отпечаток ритуала оставался на эфирных нитях. Значит… Додумать она не успела.

Стало резко жарко. И больно. И громко из-за «Светла-а-ана!», «Алексеевну» она уже не расслышала. И вовсе незачем ругаться её именем. Оно у неё красивое, между прочим.

Глава вторая

Все же придется жить

Было темно. Холодно. И легко. Она тонула все глубже и глубже под черной, анестезирующей водой, заставляющей все забывать. Пузырьки воздуха улетали прочь