Старые недобрые времена 2 - Василий Сергеевич Панфилов

пошёл вслед за финном, потому что, ну а куда ещё⁈ Здесь, в крохотном посёлке на пару десятков семей, идти особо некуда… если не считать десяток-другой хуторов в некотором отдалении.

… а всё равно — почта, отметил он с ревнивой угрюмостью, и не то школа, не то какое-то иное общественное здание, а вернее всего — всё разом. Эмоции от этого… сложные. Обидно почему-то.

С неба посыпался мокрый снег вперемешку с дождём, и почти тут же порыв ветра, расшалившись, швырнул в лицо подобие раскисшего снежка, слепленного неумелой детской рукой. Ванька, опомнившись, наклонил голову навстречу ветру и поспешил вслед за финнами.

— … ко-мната на фтором эт-таше, — мучительно подбирая слова, объясняет мужчина…

… который и правда оказался учителем и почтмейстером по совместительству, и, наверное, сейчас у него есть ещё какие-то обязанности, но…

— Немецкий? — поинтересовался Ванька, устав терпеть эти бесконечные гласные и высокий гладкий лоб переводчика, собираемый в беспрестанные морщины, — Французский?

— О, вы говорите на немецком? — обрадовался учитель, и общение стало значительно проще, хотя и не сказать, что вовсе уж лёгким!

Хозяйка дома, немолодая бесцветная вдова, и так-то, смолоду, некрасивая, рано постаревшая, не знает решительно никаких языков, кроме родного шведского, да притом аландского его диалекта. Нервно теребя руками фартук, она постоянно переспрашивает учителя, опасливо дёргая глазами в сторону мигранта, то бишь Ваньки, и кажется, решительно уверена в том, что молодой парень непременно захочет изнасиловать и ограбить её…

… ну или в обратном порядке.

— Комната на втором этаже, — ещё раз повторил господин Андерс, — фру Элла согласна показать вам её.

Ванька…

' — Ежи, — ещё раз напомнил себе попаданец, — Ежи Ковальски, поляк!'

Ежи, уставший стоять в небольшой гостиной, прея в одежде, закивал головой. Обтерев ещё раз ноги о домотканый половичок, он поднялся по поскрипывающей деревянной лестнице вслед за учителем, своей широкой спиной ограждающего поджарый зад и сутулую спину хозяйки дома от нескромных взглядов похотливого мигранта.

— Вот, — широким жестом обвёл комнатку господин Андерс, и собственно, комнатка была немногим шире этого жеста.

— Хорошо, хорошо, — закивал паренёк, обозревая узкую комнатку, в которой, кроме кровати и узкого прохода к окну, нашлось место несуразному самодельному шкафу возле входа, и полкам над кроватью, — меня устраивает.

Учитель перевёл, и фру Элла поджала губы, недовольная не то недостаточным восхищением, не то тем, что подозрительный иностранец в принципе будет находиться в её доме, пусть даже и за деньги.

— Она просит…

Господин Андерс назвал цену, и Ванька, то бишь Ежи, аж поперхнулся.

— Дешевле не хочет, — не понял его швед.

— Да, да… хорошо, — покивал попаданец, — серебром, верно? А… погодите, господин Андерс, мне после плавания помыться надо, и одежду хорошо бы постирать, это возможно? Да, и поужинать, разумеется.

Швед перевёл, и женщина, ещё сильней поджав губы, задумалась, а потом выпалила цену так, что ясно — не отступит!

— Это за всё, — чуть погодя уточнил Андерс, кажется, чуточку обескураженный запросами фру Эллы — если, разумеется, попаданец правильно расшифровал короткий взгляд, который тот кинул на родственницу.

— Да, хорошо… — покивал Ежи, давя нервный смешок и сделав трагическое лицо человека, вынужденного соглашаться на грабительские условия с приставленным с горлу ножом.

Три рубля серебром… с учётом ситуации, это совсем недорого, и притом, судя по реакции учителя, цену она задрала безбожно… провинция! Здесь, наверное, и живые деньги не особо в ходу…

Оставлять вещи в доме не хотелось до дрожи, до одури, но и таскаться по окрестностям с мешком, не выпуская его из рук — так себе затея. Наверное, не ограбят… здесь, но слухи, по крайней мере, поползут. Ненужные.

— Турист-экстремал, — пробормотал попаданец, вновь выходя на морской берег и поглядев на неспокойное море свинцового цвета. На берегу несколько рыбацких баркасов, вытащенных достаточно далеко и уложенных на бок.

Подходить к финнам, в темпе бега вытаскивающих из своего баркаса какие-то тюки, он не стал — и говорить не о чем, да и так… на черта?

Не зная, чем себя занять, прошёлся по посёлку, обнаружив, что он несколько больше, чем показалось вначале, и у него есть не то чтобы выселки… но часть домов, и значительная, стоит в достаточном отдалении — по-видимому, некоторым аландцам и таком крохотном поселении слишком тесно и многолюдно.

Вернувшись в посёлок, обнаружил на одном из домов вывеску. Потрёпанная временем и северными ветрами, она выглядит несколько сомнительно, но всё ж таки даёт повод зайти, чем Ванька и воспользовался.

Скрип дверей… и посетители разом обернулись на него, промерили взглядами, и, сочтя не слишком интересным, вернулись к своим занятиями. Одни — пить, другие — перебирать образцы товаров.

Непривычная, но наверное, естественная для такого посёлка помесь кабака, магазинчика и почты выглядит в глазах попаданца достаточно странно и эклектично… но наверное, ничуть не менее странно в глаза местных выглядит он.

Немолодая тётка в длинном, как бы не домотканом, и уж точно — дешёвом, но добротном и практичном коричневом платье, выйдя откуда-то из теней и небытия, вопросительно уставилась на паренька, и ему вдруг стало неловко. Вроде бы и не делает ничего…

— Аквавит, — зачем-то буркнул Ванька, вручив даме серебряный рубль и прошёл к свободному месту у одного из столов. Компания, сидевшая за ним, чуть потеснилась, чуть покосилась и продолжила свои разговоры.

Усевшись, он уставился в окно, за которым разыгралась непогода с быстро темнеющим небом, шквалистым ветром и дребезжанием стёкол, и, цедя по капле дрянную водку, настоянную на травах, как никогда ранее остро почувствовал всю мимолётность бытия и свою ничтожность перед лицом Вечности.

С подозрением покосившись на опустевшую рюмку, и чувствуя тепло, разгорающееся от желудка, а заодно и разгорающийся аппетит, он вышел прочь, и, всутулив голову в поднятые плечи, поспешил во временное пристанище через непогоду.

Скомкано кивнув хозяйке, возящейся внизу, в небольшой гостиной, совмещённой с кухней, Ванька дёрнул глазами туда-сюда, ища таз с водой, но — нет. Фру Элла, не отрываясь от готовки, развернулась в его сторону, настороженная, и, кажется, готовая защищать свою заплесневелую честь с помощью кипятка, половника и Господа Бога, так что подходить к ней с вопросами или разыгрывать пантомиму паренёк не стал, от греха.

— Ладно, — пробурчал он, — не готово ещё что ли…

Недовольный, ощущая себя распоследним бомжом, поднялся наверх… и чуть не споткнулся о деревянную лохань, поставленную