Кадровик 6.0 - Валерий Листратов

расступилось передо мной. Мне удалось вытащить тебя до того, как обрушились перекрытия. Я не знаю, уцелел бы ты или нет. Уж больно ты радостно смеялся, а пламя словно боялось тебя коснуться, но рисковать, естественно, я не стал. Да и я на тот момент не сильно в этом понимал, только позже понял.

— Может быть, есть ещё какие-нибудь истории из моего детства? — стараюсь подтолкнуть графа.

Бастиан ненадолго прикрывает глаза, полностью погружаясь в воспоминания прошлого. На его лице появляется улыбка.

— В детстве ты создавал из пламени невероятных зверей, — рассказывает отец. — Они прыгали вокруг тебя и жгли всё, что попадалось на пути. Звери, конечно, неописуемо красивые, но дерево поесть любили — как живые, — улыбается. — Однажды тебя за этим делом застал наш домашний целитель. Как раз Генрих Синий зуб. Он страшно перепугался, точнее, мне показалось, что он перепугался. Начал убеждать, что твои способности нужно скрыть, иначе государство заберёт у нас ребёнка.

Слушаю, затаив дыхание.

— Продолжайте, — прошу, но в памяти ничего подобного даже близко не возникает.

— Я сначала ему не поверил и уехал в город, в столицу, разобраться в этой истории более подробно, — объясняет граф. — В это время он обработал мою жену, и, когда я вернулся, ограничители на тебе уже стояли. Ты уже не улыбался, не смеялся, чаще плакал, но всплески магии прекратились.

— Ну, а что в удалось узнать в столице? — задаю вопрос.

— На самом деле, Синий зуб не соврал, — грустно подтверждает Бастиан. — Действительно, детей, которые не могут контролировать свой дар, государство забирает, и они бесследно исчезают. Я не знаю куда, и кто за этим стоит.

— Понятно. И давно такое происходит? — спрашиваю.

— Не знаю, я никогда не интересовался историей, — сообщает граф. — Генрих рассказал, что дети чаще всего убивают себя из-за своего же дара, а печать была экспериментальная. Через полгода после этой истории, в какой-то из дней, я опять поехал осматривать свои земли. Снова сгорел дом, в котором мы жили, но в этот раз, когда я вернулся, мне сказали, что тебя спасти не удалось.

— Так сказал Генрих? — догадываюсь.

— Именно он, — грустно подтверждает Бастиан. — Жена билась в истерике. Когда дом горел, её не было дома. Из близких рядом с ребенком, то есть, с тобой, — на ходу поправляется граф, — находился только Генрих. По его словам, он не смог пробиться через огонь к тебе, чтобы спасти. Он же не огненный маг, он всего лишь целитель.

— Понятно. А куда потом делся этот целитель? — интересуюсь.

— Когда уже родились наши дочки, — продолжает рассказывать граф. — он провел осмотр, и сообщил, что они абсолютно не одарённые. Несколько лет назад он оставил службу и ушёл. При этом, судя по всему, он сначала устроился в помощники к моему сюзерену-герцогу, а потом просто исчез.

— Возможно, он умер, или его убили? — высказываю догадку.

— Нет, — мотает головой граф. — Он точно жив, я видел его года полтора назад на приёме. Он сделал вид, что не знаком со мной. Мы встретились на приеме у герцога. Генрих был в составе представительства Совета магов.

— Значит, говорите, что Генрих — сильный маг, — размышляю. — Нужно будет об этом узнать.

— Ничего не узнаешь, я пытался, — отговаривает меня Бастиан. — Он как будто бы испарился из всех списков. Я хотел написать ему письмо, когда у нас заболела одна из моих девочек, чтобы по старой памяти посмотрел, но я не смог его найти. Ни адреса, ни имени. Ничего.

— Хорошо. Это важно, спасибо, — благодарю отца за рассказ.

— А ты что помнишь… Сын?

Глава 2

Серый дом

— У меня не так много воспоминаний. Совсем недавно вспомнил то, чем поделился с вами, — говорю. — Самые первые воспоминания относятся к Академии. Меня приняли в Академию сиротой, назвали Виктором.

— Ну, хоть имя сохранил, — ворчит отец.

— Хорошо помню только последние шестнадцать лет, — продолжаю рассказывать. — Будучи сиротой, получил образование в Академии, получил работу — там же. Но эмоции у меня были немного неразвитые или заторможенные. Почти ничем не интересовался, кроме книг.

— Как же окружение? — задаёт вопрос Бастиан.

— Здесь ещё интереснее, — хмыкаю. — Только начал интересоваться людьми — меня сразу же отправили на самоубийственное задание. Судя по тому, что происходило в поездке, должен был погибнуть. Но, как видите, сейчас я здесь.

— Когда слетели печати? — снова спрашивает граф.

— В поездке произошла ситуация, как я и говорил, смертельная опасность, — повторяю. — Тогда же слетела одна из печатей. Чувствую их тяжесть на душе. Я окунулся в воспоминания и смог победить. Всё произошло примерно так. Из-за своего таланта щитовика попал к королю. Кстати, если у вас не было гоблинских пробойников — вы бы всё равно не смогли ничего сделать. Моих сил хватило бы на крепкий щит.

Граф кивает.

— Неприятно. Что будем делать дальше? — не отделяя свои интересы от моих, спрашивает отец.

— Мы? — улыбаюсь.

Конечно, приятно, что отец не отделяет свои проблемы от моих, но именно сейчас он вряд ли может хоть чем-то помочь, кроме информации.

— Мы, — повторяю, — ничего делать не будем. Буду делать я. Вы отдыхаете. К сожалению, какие бы у меня отношения ни были с Его Величеством, выторговать ваше дворянское достоинство я не смогу. Мне кажется, король в этом смысле крайне принципиален.

— Это так, — соглашается граф.

— Поэтому из сословной книгия дворянства с одной стороны вас вычеркнут, — сообщаю.

— А с другой стороны? — спрашивает Бастиан.

— С другой, если касаться образа жизни, ничего не поменяется, — говорю. — Король мне пообещал дворянство ещё раньше, и первый же титул, который освободится, будет моим. Вот, собственно говоря, ваш титул я себе и заберу, думаю, на это благодарности короля хватит. Поэтому лично для вас мало что поменяется.

— А как же мои дочери? — заботливо уточняет граф.

— Для них тоже, — убеждаю его. — Мне заниматься делами графства сложно, честно признаюсь, я далёк от этих дел. Заниматься людьми будете вы. Я вряд ли поеду в графство, чтобы налаживать связи или отдавать распоряжения.