Тьма. Том 8 - Лео Сухов

Трясло в кузове так, что, казалось, зубы вот-вот раскрошатся, устав друг об друга стучать. А следом за ними покинут голову и светлые мысли о будущем. Если бы они ещё оставались, конечно. Но их выбило в первый день езды по старому тракту.

К счастью, зубы покуда держались.

Дорога выписывала коленца, словно бешеный змей. Подкидывала многотонный грузовик с колдобины на ухаб, оттуда — в новую колдобину, и так по кругу. Конечно, мы ехали далеко не первыми в колонне, растянувшейся на многие километры. Так что, возможно, покрытие успела разворотить техника, проезжавшая тут до нас. Но чутьё мне подсказывало, что и первопроходцам нелегко пришлось.

Всё-таки старый тракт создавали не для таких испытаний. В девятнадцатом веке по нему изредка проносились конные разъезды, да проезжал десяток карет за день. А сейчас здесь мотались все, кому не лень. И, судя по мелькавшим в отдалении посёлкам и деревням, это были не только участники вылазки в Серые земли.

Болтаясь в удобном кресле, внутри нашего с Авелиной «уголка» в кузове, я пытался сосредоточиться на плетении основ. Раз за разом создавал и распускал щит, стараясь сделать это как можно быстрее.

Сосредоточиться было сложно. Но я этому обстоятельству даже радовался. Всё-таки выставлять щиты обычно приходится не в самой спокойной обстановке. А значит, тряска помогала создать условия, приближенные к реальным.

— Ну и дорожка! — философски заметил Хлебов, пытавшийся приложиться к фляге, но за четыре попытки так и не совместивший рот с горлышком. — Как после бомбёжки. Хуже, чем в Серых землях, ей-богу!.. Кислый, поди, уже все матюки вспомнил, а теперь новые изобретает.

И действительно. Из кабины доносилось непрерывное бормотание, слегка приглушённое брезентом. Изредка авторитетное мнение Кислого долетало и до моих ушей. И что-то там было и про родителей дорожных мастеров, и про то, куда им следует засунуть свои тракты, и разные интересные пожелания насчёт их дальнейшей судьбы.

На этом фоне, почти не краснея, Авелина стоически штудировала курс второго года обучения. Чтобы цера перед глазами не прыгала, жена прижимала устройство к груди, но, судя по расстроенному лицу, текст на экране всё равно скакал, как сумасшедшая лягушка.

А вот кому было хорошо, так это Тёме. Свернувшись на надувном матрасе в пушистый пончик, он демонстрировал высший пилотаж кошачьего равновесия. Ну то есть игнорировал гравитацию, инерцию и прочие мелкие неудобства. Разве что уши изредка подёргивались на особо мощных колдобинах. А вот крепкий кошачий сон был непоколебим.

У пятёрки Хлебова тоже были свои развлечения. Они, раскачиваясь в такт машине, резались в кости. А изменение раскладов из-за смены наклона стола становилось игровым фактором неожиданности. Сам Хлебов в этом безобразии участия не принимал. Он уже проигрался в пух и прах, спустив строго выделенные себе на игру пятьдесят копеек.

— Ничё, ща выедем на нормальный путь! — обнадёжил Свистун, растрясая стакан с костями. — Под Тоболом уже асфальт есть, и дорога ровная. Самое поганое почти позади.

— Да не, самое плохое будет в Серых землях: там пешком идти! — хрипло рассмеялся Пехтура. — А здесь-то ты чо плохого нашёл?

— Ну все как бы возмущаются, что дорога плохая, а я просто поддерживаю беседу! Это так в приличном обществе принято! — просветил боевого товарища Свистун.

— Где ты, а где приличное общество? Бросай давай! — буркнул на него ещё один член их полудесятка, Лаптёнов.

В этот момент нас особенно сильно тряхнуло: машина впереди замедлилась, а потом и резко встала. Кислый в кабине ругнулся, но успел затормозить. И даже не поцеловал бампером кузов впереди идущего.

— Да что там опять, а⁈ — буркнул Хлебов, поднимаясь с места.

Я тоже не усидел и, откинув брезент, выбрался на мороз. Причина остановки оказалась не такой уж неожиданной. У кого-то из водителей сдали нервы, и он, пытаясь объехать глубокую колею, вывел грузовик на обочину. После чего поддал газу и благополучно закопался в рыхлый снег по самые оси.

Теперь его грузовик лежал на боку, словно раненый зверь. А выпрыгивающие из кузова бойцы костерили водилу на чём свет стоит. Положение усугублялось тем, что задняя часть машины наглухо перегородила дорогу, а передняя медленно сползала вниз.

— Влипли, блин, умники! — проворчал Свистун, выбравшийся за нами следом. — Их теперь, поди, ещё полдня вытаскивать будут…

— Ничего! — прокомментировал Хлебов. — За нами броневики шли. Они сейчас подтянутся, тросами зацепят и выдернут машинку, как репку.

Так оно и вышло. Минут через двадцать к месту происшествия подкатил угловатый броневик с мощной лебёдкой. Из кабины выпрыгнул молодой парень и начал, рассекая энергичным голосом морозный воздух, отдавать команды. А бойцы с застрявшего грузовика деловито цепляли трос и подкладывали под колёса доски.

— Смотри-ка, ваше благородие! Быстро работают! — оценил Хлебов.

Я только покивал на это. Между тем, броневик, утробно урча, натянул трос. Застрявший грузовик, немного почихав, взревел в ответ. Правда, со стороны казалось, будто он с натугой сопротивляется, не желая возвращаться на дорогу. Однако мощь броневика победила. И металлическая «репка» выскочила обратно из сугроба на тракт, оставив в снегу глубокую рытвину.

— Ну и чё ждём? — высунувшись из окна кабины, Кислый повернулся к нам. — Давайте уже внутрь! И так полчаса простояли. Теперь до ночи навёрстывать…

Вернувшись в кузов, я снова принялся за плетения, но дело не шло… В голову лезли то кадры, то звуки, то ощущения этого бесконечного пути.

Три дня. Три дня адской тряски в грохочущей железной коробке. Любое войско движется со скоростью самого медленного бойца. Любая колонна едет со скоростью самого медленного автомобиля. А давешний грузовик был далеко не единственным за прошедшие дни.

После службы это, откровенно говоря, казалось дикостью. И немыслимым бардаком. Военных учат, как правильно двигаться в колонне. Здесь же… Каждый едет, как моча в голову ударит. То один покатит по обочине, решив обойти остальных, то второму «вотпрямща» в кустики приспичит. И ведь обязательно встанет так, что объезжать его приходится, опасно креня многотонную махину над скосом дороги…

Да и стоянки не приносили желанного отдыха. Первая ночь врезалась в память леденящим холодом и теснотой хуже, чем в казарме. Все придорожные посёлки и постоялые дворы, ожидаемо, оказались забиты под завязку. Мест не было ни за деньги, ни за большие деньги. В итоге наш отряд, как и многие другие, вынужден был ночевать в кузовах и палатках.

Мы с Авелиной, укутанные в несколько одеял, лежали на том самом надувном матрасе. А снаружи