Осколки протокола. Суррогат реальности - Юрий Александрович Уленгов

как с обложки журнала или рекламного ролика. Высокая, стройная, пропорции безукоризненные. Большая грудь, длинные ноги, округлые бедра и тонкая талия. Длинные темные волосы, собранные в строгий хвост. Лицо — точеные черты, высокие скулы, полные губы, холодные серые глаза без единой эмоции. Кожа гладкая, будто фарфоровая.

Одета в обтягивающий белый комбинезон, подчеркивающий каждую линию тела. Вот только девушка не выглядела, как кукла, услада для взгляда, и, возможно, старческого тела. Нет. Было в ней что-то, заставившее меня приглядеться к девушке внимательнее. Впрочем, в тот же момент память услужливо подсказала, что именно здесь не так. Аврора — безмолвный ассистент, спутник и телохранитель хозяина в мое отсутствие — идеальная боевая машина, упакованная в обертку из плоти и красоты. Барышня напичкана боевыми импланатми по самое «не балуйся», и случись мне с ней схлестнуться в прямом бою, даже не знаю, на кого я бы посоветовал ставить. Даже с учетом того, что при этом у меня был бы полный набор боевых имплантов. Потому что — всего лишь человек, хоть и весьма глубоко улучшенный. Аврора же человеком не была. Она была создана только для одной цели — и этой цели соответствовала на все сто процентов.

Она мазнула про мне безразличным взглядом и отвела глаза. Угрозы не представляю.

Я медленно вошел в коридор, закрыл за собой дверь. Шаги звучали гулко на металлическом полу. Я шел, держа руки по швам, стараясь выглядеть спокойно, но внутри все напряглось. Сделал несколько шагов, остановился метрах в трех от Плесецкого. Достаточно близко, чтобы говорить. Достаточно далеко, чтобы не выглядеть агрессивно.

Не стоит нервировать Аврору.

Плесецкий смотрел на меня молча. Долго. Изучающе. Взгляд скользил по лицу, по телу, по рукам, снова возвращался к глазам.

Он смотрел на меня не как на человека. Скорее, как на… Вещь?

Взгляд оценивающий, холодный, почти… жадный? Будто ученый, разглядывающий успешную разработку, которую можно использовать дальше.

Я не отводил взгляд. Ждал.

Наконец Плесецкий медленно улыбнулся.

Не тепло. Не дружелюбно. Улыбка была холодной, оценивающей, с оттенком удовлетворения — как у ученого, который видит успешный результат эксперимента.

— Что ж, — произнес он. Голос спокойный, уверенный, с легкой хрипотцой. — Добро пожаловать домой, сынок.

Слово «сынок» прозвучало неожиданно. Я вздрогнул и Плесецкий это заметил. Улыбка чуть расширилась.

Это его «сынок» звучало фальшиво. Не тепло, не по-отцовски. Будто его произнес актер, играющий роль, которую выучил, но никогда не понимал. Или как кто-то, кто слышал, что так говорят, но не чувствовал, зачем.

— Я вижу, — продолжал он, не отрывая взгляда, — в этот раз тебе удалось возродиться с накопленным опытом. Это хорошо.

Он смотрел на меня еще несколько секунд, потом медленно повернулся в кресле, тихо загудевшем моторами. Девушка шагнула к нему, взялась за ручки сзади, и повезла его дальше по коридору — к двери в противоположном конце.

Плесецкий обернулся через плечо, посмотрел на меня.

— Что ж, — сказал он, и в голосе появились жесткие нотки. — Пойдем. Доложишь, как прошла операция…

Пауза.

— … и что, снова пошло не так.

Дверь в конце коридора открылась автоматически, Плесецкий въехал внутрь, девушка последовала за ним.

Я стоял посреди коридора, глядя им вслед, и чувствовал, как холод растекается по спине.

Сейчас впервые с момента воскрешения мне показалось, что там, в башне «ГенТек» я сделал неправильный выбор. Что, спасаясь от кровожданого хищника, прыгнул в клетку к еще более страшному чудовищу.

Но жалеть было поздно. Так что оставалось только призвать все силы, знания и удачу, чтобы выйти из этой клетки живым.

Что-то подсказывало мне, что это будет непросто.

Глава 2

Я шел за Плесецким по коридорам бункера. Аврора катила его кресло, колеса тихо шуршали по гладкому полу. Я шел в паре метров позади, и изо всех сил старался выглядеть спокойно.

Коридор был длинным, уходил вглубь бункера. Стены белые, панели композитные, освещение яркое, равномерное — без теней, без темных углов. Через каждые десять метров — двери с электронными замками и табличками: «Лаборатория 3», «Серверная 1», «Медблок 2». Все стерильно чистое, функциональное, как в больнице или на космической станции.

Базовая память подсказывала планировку, но я все равно смотрел по сторонам, запоминая детали. Выходы, повороты, двери. На всякий случай.

Мы прошли мимо первой двери слева — «Жилой сектор C». Она открылась автоматически, и оттуда вышел человек.

Нет, не человек. Клон, — подсказала память.

Мужчина лет тридцати, среднего роста, спортивного телосложения, в таком же сером комбинезоне, как у меня. Лицо ничем не примечательное — обычные черты, короткая стрижка, чисто выбритое. Но главное — глаза. Пустые. Совершенно пустые, без единой эмоции, без интереса, без мысли.

Он посмотрел на нас — точнее, сквозь нас, — и прошел мимо, направляясь куда-то дальше по коридору.

Я проводил его взглядом.

Он двигался правильно, дышал, моргал. Но внутри — пустота. Не спящий человек. Не больной. Просто оболочка, в которой никогда не было души.

Живой робот. Биологическая машина. Тело функционирует, но внутри — никого.

Плесецкий не обратил на клона никакого внимания, даже не повернул головы. Для него это привычная картина. Как предмет мебели.

Еще один поворот, еще один длинный коридор. Справа — большое панорамное окно, за которым виднелась лаборатория. Ряды столов с оборудованием, мониторы, какие-то приборы, колбы, стеллажи с образцами. И там, между столов, двигалась фигура.

Я замедлил шаг, невольно глядя в окно.

Киборг.

Такой же, как те, что я убивал в подвале при первом пробуждении.

Только без маскировочного слоя.

Металлический эндоскелет в полный человеческий рост — почти два метра. Хромированная сталь, сервоприводы на сочленениях, провода и гидравлические шланги вдоль конечностей. Грудная клетка — каркас из ребер, внутри которого видны блоки питания и процессоры. Голова — череп без лица, камеры вместо глаз, оптика вращается и фокусируется с тихим жужжанием. Челюсть механическая, зубы выглядят как человеческие, и от этого становится вдвойне жутко.

Руки длинные, пальцы тонкие, механические — для манипуляций с предметами и оружием. Ноги — та же конструкция, сочленения видны отчетливо, при каждом шаге слышен тихий механический скрежет.

Жутко.

Он стоял у одного из столов, держал в руках колбу, аккуратно переставлял ее на другой стол. Движения медленные, осторожные, точные.

Вспышка.

Подвал. Темнота. Я лежу на полу и пытаюсь оттолкнуть от себя руку с клинком. Тяжело. Активация нейрогена. Я хватая руку, проворачиваю, вырываю из плечевого сустава… Синтетическая плоть рвется, обнажая металл. Выворачиваю руку под немыслимым углом, вгоняя шип в глазницу киборга…

Я моргнул, прогоняя воспоминание.

Рука