Снежных полей саламандры - Ната Чернышева

Никаких урановых шахт, где работали бы живые люди, да ещё используя такой примитивный инструмент, как кайло или лопата, в Земной Федерации не существовало, но, во-первых, это сами федералы так говорят, как оно на самом деле, никто доподлинно не знает, а во-вторых, должно же быть что-то аналогичное. Чтобы, так сказать, усердным трудом.

Дверь открылась. Ане подняла голову, ожидая увидеть конвой с оружием наперевес. Того же Жарова, отчего бы и нет. Его пошлют, он пойдёт, куда ему деваться. Как всегда, при мысли об Игоре в груди тупо заныло, сдавливая дыхание…

Но в палату вошла маленькая целительница, доктор Хименес. Вид у неё был изрядно помятый, синяки под глазами, личико осунулось и заострилось, как будто именно она отмахала в шахте этим самым кайлом пару смен, не меньше.

— Мне нужна ваша помощь, Анна Жановна, — сразу сказала она.

— Какая еще от меня может быть помощь… — уныло отозвалась Ане.

— Как профессионала. В безнадёжных для паранормальной коррекции случаях я имею право привлекать к работе гражданских специалистов. Мне необходим нейрохирург, я выбрала вас.

— Почему меня? Есть же доктор Баранников, из нас двоих он — лучший…

— Доктору Баранникову сейчас не до работы, — ответила Хименес. — Он проходит лечение, со слов коллеги-психотерапевта проблем оказалось больше, чем достаточно, терапия растянется на изрядный срок.

— Надеюсь, он восстановится, — сказала Ане, недобро вспомнив костёр и неподвижный взгляд своего, теперь уже бывшего, начальника.

— Восстановится, — пообещала целительница. — Через некоторое время. Скажем, дней через десять… Но помощь нейрохирурга мне нужна сейчас.

— А… разве меня не ограничили в правах? — напряжённо спросила Ане

— Вам пока запрещено покидать территорию федеральной базы «Альбатрос», — сочувственно объяснила Хименес. — Но запрета на профессиональную деятельность нет. И вряд ли будет, кстати говоря.

— Хорошо, — сказала Ане. — Я возьмусь. Какие проблемы?

— Для начала, — целительница активировала свой терминал, — подпишите соглашение. Разовый контракт на оказание медицинских услуг.

Ане подписала. В конце концов, что она теряла? Лишнее безделье, добавлявшее топлива в кашу из несъедобных эмоций. Работа поможет отвлечься. Может быть, даже поможет поставить вертикально скособочившиеся нервы…

Провести операцию, как оказалось, необходимо было капитану Дёминой. Обширный геморрагический инсульт. Задачка не из простых…

— Я никогда не оперировала телепатов, — озабоченно сообщила Ане. — У них же мозг отличается, не так ли?

— Ненамного, — отвечала Хименес, выводя на экран данные. — Смотрите…

Сама Хименес не собиралась стоять в сторонке. Операция будет идти под её контролем, но без поддержки её паранормы, так она объяснила. Безнадёжные случаи целитель взять на себя не может из-за ограничивающего психокода, который встраивается в сознание ещё при обучении. Психокод не панацея, может не сработать, но ведь и доктору Хименес не семнадцать лет, она полностью отдаёт отчёт своим действиям. Ане показалось, будто Хименес убеждает саму себя. Вот же чёрт! А ну как она ввяжется всё-таки? И что тогда будет?

Ане слишком мало знала о целителях. Чем грозит им вмешательство в так называемые безнадёжные случаи, что происходит при этом.

У них было мало времени. Если не вернуть капитана Дёмину в сознание в течение ближайших суток, связь с инфосферой угаснет окончательно. И капитан всё равно что умрёт: останется овощем до конца своей жизни без какой-либо надежды на восстановление; впрочем, длить такую жизнь никто не станет. Эвтаназия как акт милосердия.

На Ласточке эвтаназия была под тотальным запретом. Федеральный закон допускал применение в ряде особо оговоренных случаях; капитан Дёмина под один из таких случаев подпадала по всем статьям. Телепаты, начиная со средних ступеней второго ранга, не в состоянии полноценно удерживать разум без поддержки инфосферы. За продвижение в ранге они платили отказом от автономности своего «я». Ане судила по себе: она бы не смогла.

Зато Катерине Дёминой не грозила частая при подобных хирургических вмешательств амнезия. Дамп её памяти вместе со сканом структуры личностной матрицы хранился в инфосфере, и как только связь восстановится, произойдёт полное воссоединение разрозненных на данных момент половинок. Максимум, что потеряет капитан, это — несколько минут перед потерей сознания там, на базе «мирумирников».

Спину ёжило холодком от подобного. Поневоле думалось, а как, сама Дёмина, она где сейчас? Дано ли ей спасительное забвение или она смотрит сейчас из инфосферы на своё безжизненное коматозное тело и понимает, что время уходит, что в запасе осталось меньше суток, что смерть — вот она, дышит в разум холодом равнодушной Вечности? Сознание гаснет после окончательной гибели физического носителя. В инфосфере невозможно жить, если умирает мозг.

А хирургом доктор Хименес оказалась замечательным. Из тех, у кого стоит учиться несмотря ни на что и вопреки всему. Безнадёжный к паранормальной коррекции случай — не повод для отступления, когда можно взять в руки скальпель…

— Вот теперь я могу, — сказала целительница, уже после перевода пациентки в реанимационную палату.

— Что-то изменилось? — спросила Ане.

Она устала, руки предательски подрагивали. Шесть часов тончайшей, ювелирной, работы, это вам не картошку копать.

— Да, изменилось, — кивнула Хименес. — Благодаря вам, Анна Жановна.

— Я, наверное, никогда не пойму, — призналась Ане. — Как вы чувствуете, как вы с этим живёте.

— Мы сами не понимаем, — честно призналась Хименес.

— А может, не надо? — беспокойно спросила Ане. — Вы устали… Может, вам лучше отдохнуть?

— Нет, — дёрнула головой маленькая целительница. — Или сейчас. Или вся наша с вами работа пойдёт псу под хвост. Пёс — это такое реликтовое животное, эндемик Старой Терры…

— Я знаю, что такое пёс, — вздохнула Ане, на Ласточке, конечно же, водились собаки, чьих предков завезли сюда первопоселенцы. — Не хочу отдавать ему под хвост свою работу.

— Тогда отойдите… и не мешайте.

Ане послушно отступила на шаг. Она уже знала, что сейчас произойдёт. Гневно закричат отключенные рукой Хименес приборы. Бравый капитан умрёт на несколько секунд, что бы вернуться к жизни, — уже навсегда. Может быть, исчезнут операционные шрамы, как в случае с Акишевой, а может быть, и нет, как в случае с мальчиком. Но Катерина Дёмина останется жить.