Макабр. Книга 1 - Влада Ольховская

к брату и хоть как-то оправдать себя в его глазах. Однако стараний и желания что-то изменить порой недостаточно, и он ничего не добился. Ну а потом все стало намного хуже даже без его участия.

Он по-прежнему ночевал в той норе, которую обустроил для себя в общем лабиринте. Один раз, всего один, он набрался смелости, чтобы прийти к своему прежнему жилищу и попросить о ночлеге. Но Сабир тогда был в лаборатории, а стерва в словах себя не ограничивала:

– Ты понимаешь, что только вредишь ему? И всегда вредил, всю жизнь!

– Именно это я и хочу исправить, – попытался объяснить Лейс.

– Хочешь сделать для него что-нибудь хорошее? Ну вот, пожалуйста, гарантированный рецепт: держись от него подальше. Ты только беды приносишь и тянешь его на дно. Ты давно взрослый человек, живи своей жизнью и дай жить Сабиру!

В другое время Лейс послал бы стерву подальше, а теперь не смог. Он не чувствовал за собой той правоты, которая необходима для победы в споре. Он униженно уполз оттуда и действительно держался от брата подальше – пока не узнал, что Сабир в лазарете.

Лейс хотел сразу же прорваться туда, к нему, но врачи, которых на четвертом уровне осталось удручающе мало, не пустили. Сказали, что смысла нет: жить Сабир будет, но понадобится несколько дней интенсивного лечения, прежде чем он сумеет прийти в себя, слишком уж сильно его избили.

Ему Лейс помочь не мог, а сидеть без дела не было сил, и он решил заняться нападавшими. Тут трюк Сабира удался: утром их обнаружили в лаборатории и переправили в тот закуток, который по всеобщему согласию признали полицейским управлением, хотя он куда больше напоминал кладовку для сервисных дронов. Троица грабителей пострадала меньше, им предстояло торчать в клетке, пока не очнется Сабир и не решит, что с ними делать: руководство, оказавшееся по другую сторону заблокированных ворот, такими мелочами не интересовалось.

Распознать эту троицу было несложно – на «Слепом Прометее» посторонних нет. Нападавшими оказалась семейка Форино: братья Лазарро и Валенте, да еще Орсолина, жена кого-то из братьев. Лейс не уточнял, кого именно, его такое не интересовало. Куда большее значение имело то, что все трое были заключенными, причем туповатыми. На космических станциях они промышляли грабежом. На «Слепого Прометея» их взяли в качестве разнорабочих и ассистентов техников.

В начале путешествия, пока все шло хорошо, Форино больших проблем не доставляли. Их сразу поставили перед фактом: начнут буянить – увидят космос без скафандров. Поэтому итальянское семейство дисциплинированно работало днем и тихо спивалось ночью. После того, как случилась катастрофа, они тоже особо не наглели. Работать, понятное дело, перестали, их к таким унылым занятиям никогда не тянуло, но и буйными не считались.

Чем больше Лейс узнавал о них, тем больше убеждался: они не должны были приходить в лабораторию. Да, недоумки такого уровня могли прельститься алмазами и даже избить ученого, который критически важен для станции. Но как они про эти алмазы узнали? Ни один уважающий себя сотрудник лаборатории не стал бы общаться с Форино, да они и не додумались бы задавать вопросы.

При этом они точно знали, как сломать дверь, к какому именно кубу направиться, как достать алмазы. Вывод напрашивался сам собой: у них был не информатор, а руководитель. Кто-то использовал недоумков, чтобы добраться до алмазов. Знал ли он, что Сабир пострадает? Вряд ли, но ему явно было плевать.

Теперь Лейсу требовалось выяснить, кто за всем стоит, ведь только этот тип и рисковал остаться безнаказанным. Жаль, что все остальные отказывались это понимать.

– К ним никому нельзя, – бросил полицейский, выглядевший так, будто последний раз отдыхал где-то в период сотворения миров. – Особенно тебе.

– Почему это особенно мне? – возмутился Лейс.

– Потому что ты из их тусовки, наверняка попытаешься их освободить.

– Они избили моего брата!

– Ну и что? С кем ты больше времени проводил?

Аргумент действительно заставил Лейса присмиреть. Возразить он мог разве что о встречах именно с семейкой Форино – но ведь полицейский говорил о другом. Все видели, что на вечеринках Лейс бывает куда чаще, чем в лаборатории. Он не мог доказать им, что изменился.

Он надеялся, что Сабир все исправит, когда очнется, однако ситуация покатилась непонятно куда еще стремительнее. Брат не стал освобождать Форино, он велел оставить всех троих за решеткой, но сказал никого к ним не пускать.

Лейс такое принимать не хотел, он попросил о встрече, готовый спорить столько, сколько нужно, чтобы добиться своего. Вот только противостоять брату так, как раньше, у него не получалось. Да, Сабир покинул лазарет – но явно раньше времени. Он позволил медикам залечить внутренние травмы, опасные для жизни. Однако его кожа все равно осталась покрыта желтеющими синяками и затянутыми коркой ссадинами.

Он смотрел на Лейса с осуждением, как на отступника и убийцу. А Лейс не хотел становиться таким в его глазах! Странно так… Если бы его спросили, а чего же он ожидал после стольких лет провокаций и вражды, он не смог бы ответить. Потому что Лейс и сам уже понятия не имел, чего он добивался.

Он все равно попытался объяснить:

– Мне нужно допросить их, узнать, кто их послал!

– Жадность их послала, – вздохнул Сабир. – У тебя новая игра – в детектива? А у нас тут по-прежнему кризис, поэтому уж извини, что не позволяю сделать так, как тебе хочется.

– Но я…

– Достаточно. У меня нет ни времени, ни сил слушать твои оправдания. Ты знаешь, как сделать себя полезным.

Лейс действительно знал – и делал, раз уж ничего другого не осталось. Он вернулся на работу в лабораторию. Ему там не обрадовались, но и прогонять не стали. Его просто обходили стороной, будто это он был виновен во всех несчастьях, обрушившихся на станцию! Сабир давал ему задания – и не более того. Он не собирался ничего проверять и уж тем более хвалить брата, если дело сделано как надо.

Лейс понимал, что заслужил это, и попросту терпел. Он надеялся, что время все расставит по местам, и станет легче, но стало только хуже. Он обнаружил, что его старший брат меняется.

Началось все с малого – внезапно появившейся раздражительности, вспыльчивости, голоса, звучавшего куда громче, чем раньше. Теперь Сабир срывался, стоило ему заметить малейшую оплошность. Он без сомнений посылал собеседников подальше, одного даже ударил – не сильно, всего-то подзатыльник отвесил, но все же!

Он никогда раньше не вел себя так. Остальным казалось, что это нормально – на