Военкор - Михаил Дорин

Кто открыл стрельбу, стало понятно сразу. В тени у куста, опираясь на левую руку, сидел ещё один. Его тело вздрагивало, а из горла шёл глухой булькающий хрип. Кровь стекала на камни. Пуля перебила ему шею, но не сразу убила. Рядом с ним на земле валялся окровавленный нож.

Я слышал едва различимый шёпот, срывающийся с его губ. А прислушавшись, нахмурился.

Сева достал нож, шагнул вперёд, но я остановил его.

— Погоди. Он перебил своих. Смотри, — я указал на боевика с перерезанным горлом.

Я подошёл и склонился ближе к раненому.

— … мира… — шипел он.

Слова тонули в кашле и крови. Но я понял.

Я нахмурился, снял с него балаклаву и всмотрелся в лицо, которое тут же узнал.

Передо мной был человек с семейной фотографии Самиры.

— Камаль Надим, — под недоумевающий взгляд Севы, я сел на корточки перед боевиком.

Рукой постарался зажать рану, но Камаль убрал мою руку.

— Самира… где? — спросил Камаль, с трудом выдавливая из себя слова.

— С ней всё хорошо, — быстро заговорил я.

Камаль смог улыбнуться и начал заваливаться набок. Он смирился со своей участью. Понимал, что ранение в шею было смертельным.

— Зал… залож…

— Заложники, да. Где искать! Слышишь меня⁈

Говорить Камаль уже не мог. Он взял нож и выцарапал на земле слово… почти выцарапал.

Его рука постепенно ослабевала.

Сил у этого мужчины, совершившего по-настоящему героический поступок, не осталось. Тело обмякло. Взгляд стал стеклянным. Дыхание остановилось.

Жаль мужика.

— Шатила, — прочитал я написанное на песке слово.

— Лагерь беженцев? Почему именно туда? — спросил Сева.

На этот вопрос, пожалуй, ответить придётся другим людям.

Глава 10

Из всех машин, что оказались у нас в распоряжении, на ходу был только старый британский внедорожник. На удивление в его кузове не было ни одной пробоины от пули.

— Самира… Это же женщина с ребёнком. Ну, в порту? — спросил у меня Сева, который продолжал обыскивать боевиков.

— Та самая. Я видел её мужа на снимке в её доме.

Я быстро собрал оставшиеся у боевиков магазины и положил их под сиденье. Но Сева обыск погибших ещё не закончил.

— Нам надо быстрее в посольство. Информация срочная, — торопил я Севу.

— Минуту, — сказал он, проверяя карманы одного из погибших. — Документов никаких, одни деньги. И почему-то много сирийских фунтов.

— Странно, почему не ливанские «тугрики» и неамериканские доллары.

Сева положил деньги обратно и стянул балаклаву у боевика. Затем ещё у одного, и ещё.

— Кого-то узнал? — спросил я.

— Нет… показалось, — ответил Сева и пошёл к машине.

Подойдя ко мне ближе, он протянул мне сложенный листок бумаги с засохшей каплей крови.

— Это Камаля. Думаю, что ты найдёшь способ передать жене.

Я забрал листок и положил в рюкзак.

Сева вновь сел за руль, и мы поехали в сторону трассы на Бейрут.

Между Баальбеком и столицей не такое уж и большое расстояние. Всего 65 километров, но их проехать получается не так уж и быстро. Вот и мы через час после покидания места перестрелки смогли проехать только три четверти пути.

Мы проехали через сельские районы, где на стенах мелькали портреты имамов и пожелтевшие плакаты с лозунгами.

Я смотрел в окно, держа на коленях свой фотоаппарат и блокнот с пометками.

Сева молчал. По его сморщенному лбу, измазанному в пыли, было видно, что он в раздумьях. Мне с трудом удалось вынуть осколок стёкла из шеи, который уже нарывал.

Когда мы въехали в пределы города, Сева нарушил тишину.

— Ты молодец, Лёха, — сказал он, не поворачивая головы. — Очередная перестрелка и смог выжить.

— Просто везение, — ответил я.

— Не, брат, это чутьё! — отрезал он. — Кстати, а ты почему в армии не остался служить? Пошёл бы военкором в дивизионную газету. Получил бы офицерское звание.

Действительно. В эти годы было даже военное училище во Львове, которое выпускало военных журналистов.

Вот только Карелин ещё до армии успел окончить Институт стран Азии и Африки. Так что у него были перспективы работать именно в сферах, связанных с иностранными языками.

К тому же в детстве и юности, он с родителями жил за границей. До сих пор в памяти всплывают очертания городов Йемена и Египта. Там он выучил арабский язык. Ну а так как его мама преподавала английский, ещё и язык Родины Шекспира.

— На тот момент не особо хотелось. Было образование и возможность работать в хорошей газете.

— А сейчас? — уточнил Сева.

— А сейчас ещё больше хочется в редакцию, — улыбнулся я и Сева вслед за мной.

— Нам нужно срочно попасть в посольство и связаться с Казановым. Заложников не будут держать в одном месте долго.

— Согласен, — сказал Сева и прибавил скорости.

Добравшись до Бейрута, мы оставили машину в квартале от посольства, чтобы не привлекать внимание.

На входе в здание нашего дипломатического представительства необычайно много охраны. В том числе были и несколько солдат ливанской армии, одетых в оливково-зелёную форму и чёрные береты.

Я морально уже был готов к тому, что придётся поспорить на КПП с охраной, чтобы они доложили о прибытии корреспондента «Правды» со срочным донесением.

— Лексей Владимирыч! Здравия желаю! — вытянулся в струнку советский солдат на проходной.

Если он меня знает, значит, мой предшественник здесь уже был. Память в этом вопросе мне никакого сигнала не подала.

— И тебе не болеть, дружище, — поздоровался я с молодым солдатом.

— Давно не были. То каждый день приходили, то пропали, — улыбнулся он, поднимая трубку телефона. — Прибыл товарищ Карелин с…

— Оператор Всеволод Оленин, — представился Сева.

Солдат сощурился, но передал в посольство имя моего товарища.

— Имя решил скрыть?

— Я уже забыл, когда последний раз представлялся своим настоящим именем. Местный представитель Комитета поймёт.

Солдат посмотрел на нас и прикрыл микрофон телефона.

— Товарищ Оленин, а вы в лесу давно были?

— 15 числа последний раз, — с ходу ответил Сева.

Интересная проверка для Оленина. «Лес» — так между собой представители КГБ назывались штаб-квартру Первого главного управления, находящуюся в Москве в Ясенево.

Судя по подготовке Севы и их работе, предполагаю,