Тай-Пен - Дмитрий Шимохин

Прервав «военный совет», мы занялись более насущными делами: размещением людей на ночлег. Землянки наших «беженцев» с прииска не могли вместить вновь прибывших, а ночевать под открытым небом было невозможно — несмотря на весну, ночи, как всегда в Приамурье, стояли холодные. Пришлось авральным порядком делать шалаши. Прасковью Ильиничну мы поселили в землянке Левицкого, а сами с бывшим корнетом улеглись в свежеустроенном, ароматно пахнущем кедровой хвоей шалаше.

Засыпая, я рассказал ему про нас с Ольгой и про счастливое завершение дела с поместьем. Узнав, как из-за Селищева их семейство оказалось на грани разорения, Левицкий скрипнул зубами:

— Мерзавец! Если я только выберусь отсюда — непременно вызову подлеца на дуэль!

— Успокойся, Вальдемар, он свое уже получил. А вот к сукину сыну Тулишену у меня есть пара вопросов… Ладно, утро вечера мудреней.

На следующий день мы с Левицким отправились в станицу Тепляковская, находившуюся в пяти верстах выше по течению речки Невер. Это оказалась маленькая деревянная крепость, вросшая в почву бескрайней тайги. Она стояла на небольшой, раскорчеванной поляне, вырванной у леса топором и огнем, и казалась форпостом человеческого упрямства на краю света.

Когда мы оказались на улице станицы, я смог рассмотреть ее получше. Единственная улица, широкая и раскисшая от весенней распутицы, вела от ворот в глубь поселения. По обе стороны от нее низкие, кряжистые, сложенные из толстых, проконопаченных мхом лиственничных бревен, а их маленькие, похожие на окна бойницы настороженно взирали на окружающий мир. Из труб, сложенных из дикого камня и глины, к хмурому небу тянулся дымок. Возле каждой избы, у самой стены леса, зеленели отвоеванные у тайги небольшие клочки земли — огороды, где уже зеленели первые всходы. Тут же стояли аккуратные стога сена, пахнущие прошлым летом, и приземистые, крепко сбитые амбары и риги.

Станица оказалась почти безлюдной — большинство жителей были в поле. Женщины в простых платках и домотканых сарафанах, с грубыми, привычными к работе руками, провожали нас долгими, любопытными и оценивающими взглядами. Бородатые, с обветренными лицами мужчины, почти все были с оружием, а в их взглядах читалась недружелюбная, извечная настороженность пограничья. Узнав у них, где живет атаман, мы вскоре уже стучались в его дверь.

Изба атамана, Елизара Фомича, стояла в самом центре станицы и выделялась среди других лишь размерами да добротностью. Нас встретил сам хозяин — рыжий, бородатый казак лет сорока, с цепким, испытующим взглядом светлых, с волчьим прищуром, глаз. Оглядев с ног до головы, он без лишних слов пригласил нас в дом. Внутри было просто, но чисто: беленая печь, широкий стол, лавки вдоль стен, а в углу под образами висела шашка в потертых ножнах и тяжелая нагайка.

— Господин атаман, разрешите обратиться! — начал я, волей-неволей беря на себя задачу налаживания отношений с местным начальством и выкладывая на стол пакет с документами. — Мы — собственники золотого прииска «Амбани-Бира». Вот бумаги из столицы, из Сибирского комитета. Ведем разработку прииска на ручье Амбани, на земле, отведенной нам по закону. Вчера я вернулся из столицы и выяснил, что наш прииск был захвачен бандой хунхузов под предводительством маньчжурского разбойника, купца Тулишэня.

Елизар Фомич медленно, словно не веря, взял бумаги, повертел их в своих мозолистых руках, вглядываясь в казенные печати. Он, возможно, не смог бы в полной мере понять содержания лежащих перед ним документов, но вид гербовой бумаги произвел впечатление.

— Господин атаман, — перешел я к главному. — Эти бандиты, привлеченные слухами о золоте, не остановятся на нашем прииске. Сегодня они грабят нас, а завтра, разжившись оружием и провиантом, придут к вашей станице. Это уже не просто разбой, это вторжение иностранных бандитов на территорию Российской Империи! У меня есть люди, чтобы попытаться отбить прииск самостоятельно. Но могут быть большие потери, да и часть хунхузов наверняка разбегутся. Помогите изгнать их!

Атаман нахмурился, изучая мои бумаги.

— Да уж, хунхузы здесь — те еще язвы, — наконец глухо произнес он. — Да и Тулишэня этого я знаю, изверг сущий, змея подколодная. Давно он тут безобразничает — уж мне гольды про него такого порассказали… Так что, господа, если и впрямь он захватил ваш прииск, то дело это выходит государственной важности. А защита государевой земли и людей — наша прямая забота!

Он поднялся, и его фигура, казалось, заполнила собою всю избу.

— Наш прииск — это не только золото, — продолжал я, решив ковать железо, пока горячо. — Это еще и мука, соль, порох, свинец, рабочие руки. Мы готовы снабжать вашу станицу всем необходимым по льготной цене. Как добрых соседей. И помогать в случае нужды.

Я видел, как в его глазах появился интерес. Как говорится, добрым словом и пачкой ассигнаций всегда добьешься большего, чем просто добрым словом!

— Мы понимаем, что казаки не наемники, — продолжал гнуть я свое, — но война требует расходов. Мы готовы сделать вклад в станичную казну и полностью взять на себя расходы по снаряжению казачьего отряда, выделяемого для уничтожения банды Тулишэня! В обмен же просим всего ничего: не задавать лишних вопросов и со вниманием отнестись к нашему имуществу. Да и мы стоять не будем, есть чем удивить засранцев. Могу я считать, что мы договорились?

Атаман еще раз с хитринкой взглянул на меня, барабаня пальцами по столу.

— Хорошо, господа промышленники! — наконец произнес он, гулко хлопнув ладонью по столу. — Готовьте своих людей. Завтра на рассвете соберу казачий круг. Поглядим, что за войско у этого Тулишэня. Пора вымести эту нечисть с нашей земли!

Глава 13

Первая заповедь воинского искусства — знай своего врага. И мне, и атаману Гольцову, и даже последнему безпартошному казачонку, гонявшему курей по улицам станицы, было понятно: надо перво-наперво провести разведку.

Решил пойти сам, посмотреть, чего эти сволочи там наделали, кого брать с собой, было очевидно. Орокан — высокий, крепкий нанаец, для которого тайга была тем же, чем для меня когда-то улицы города: знакомым, родным и понятным пространством. Сафар, давно зарекомендовавший себя в деле, и Парамон — седой казак из Забайкалья с выцветшими, как зимнее небо, глазами, который умел выхватывать в лесу то, что для других оставалось загадкой.

Правда, атаман моего желания увидеть все самому не оценил, но хоть спорить не стал.

— Задача простая, — сказал я, пока мы собирались в полумраке землянки. — Осматриваем окрестности прииска, подходы, отходы, где охрана,