Тай-Пен - Дмитрий Шимохин

не меняющиеся, наверное, уже тысччу лет. Усаживая его на колени, сначала медленно, с наигранной серьезностью, я говорил ему: «Идет коза рогатая, идет коза бодатая…», выставив два пальца. Ваня, наблюдая за этим представлением, в этот момент всегда замирал в предвкушении дальнейшего развития событий. «Ножками топ-топ, глазками хлоп-хлоп… Кто каши не есть? Молока не пьет?». И после драматической мхатовской паузы песни звучало неизбежное: «Забодаю, забодаю, забодаю!», и над рекой эхом разносился счастливый, заливистый детский смех.

Путь по Амуру, однако, был непрост. То и дело налетали вихри, весенние шквалистые бури. Река, могучая и полноводная, несла свои воды через дикий, нетронутый край, но эта уединенность была обманчива. Все чаще мы видели на берегах следы недавней войны. Черные остовы сожженных стойбищ гольдов, целые деревни, стертые с лица земли, были молчаливыми памятниками набегам хунхузов.

— Нечисть совсем распоясалась, — мрачно прокомментировал Скворцов, глядя в подзорную трубу на очередное пепелище. — Царской власти уже не боятся, ну а этих бедолаг режут без зазрения совести!

Напряжение росло с каждым днем. Наконец мы подошли к устью речки Амгунь. Пароход, сбавив ход, осторожно причалил к берегу. Я выскочил на палубу и посмотрел в сторону знакомого стойбища Амги, нашего старого союзника.

Вот черт!

Там, где еще год назад стояли прокопченные юрты и вился дымок над очагами, теперь было лишь черное, мертвое поле. Искореженные, обугленные каркасы, разбросанная утварь и тишина. Гнетущая, абсолютная тишина, которая бывает только на кладбищах… и ни одной живой души.

Черт. Что с прииском? ЧТО С ПРИИСКОМ⁈

Глава 12

Усилием воли взяв себя в руки, я обернулся к потрясенным спутникам.

— Александр Васильевич, — прежде всего приказал я Мышляеву. — Берите оружие и высаживайтесь первыми. Осмотрите все — ищите следы, выживших, оружие, провиант… что угодно. Но главное — охрана!

Капитан Скворцов подошел и встал рядом, его красное, обветренное лицо было мрачным.

— Бросили бы вы эту затею, Тарановский! — пробасил он, качая головой. — Незачем вам высаживаться. Видно же, что тут ни кола ни двора! Хунхузы знатно тут погуляли — это ясно как божий день. Не дай бог — вернутся! Куда вы теперь, еще и с дитем? Давайте я вас бесплатно до Николаевска доброшу. Там гарнизон, крепкий — все спокойнее будет!

Я перевел взгляд на Прасковью Ильиничну, которая стояла чуть поодаль, крепко прижимая к себе сонного Ваню. Да, ребенок на войне явно не к месту. Но и в Николаевск нам ехать не резон. Ведь следом за нами по реке тянулись баржи с сотней душ, которых я привез сюда. А в нескольких верстах отсюда мой прииск!

— Разгружаться, — прозвучал мой голос глухо и не терпя возражений. — Быстро!

Едва сходни коснулись земли, мои люди начали выгружать ящики с оружием и провиантом. Мышляев, четко выполняя приказ, расставил часовых, которые с тревогой всматривались в темную стену тайги. Я с несколькими бойцами двинулся на берег. Воздух был пропитан легким, тошнотворным запахом гари и сладковатым, трупным душком смерти. Судя по всему, бой тут был еще осенью или ранней зимой.

Осматривая останки разоренного стойбища, я присматривался и к поведению людей Мышляева. Многих я в первый раз видел в деле и сразу заметил разницу в их поведении. Те, кого Александр Васильевич нанял еще в центральной России, хоть и были крепкими бойцами, здесь, в тайге, чувствовали себя неуверенно. Они видели лишь очевидное — разруху, но не могли прочесть знаки, оставленные на земле. Зато забайкальцы, выросшие в этих краях, двигались иначе — тихо, внимательно, подмечая каждую мелочь.

Один из них, пожилой, сухой и жилистый казак по имени Парамон, отошел к остаткам самой большой юрты. Он присел на корточки, а затем поднял с земли кусок почерневшего войлока, пробитого пулей. Молча подошел ко мне и протянул его.

— Маньчжуры были, Владислав Антонович, — сказал он тихо, но уверенно. — Это из их фитильного ружья выстрел! — Он ткнул мозолистым пальцем в рваную, с опаленными краями дыру. — Наша пуля дыру чище делает, аккуратнее. Да и калибр не наш.

Он ковырнул носком сапога землю и, нагнувшись, подобрал маленький, сплющенный комок свинца — бесформенную пулю от примитивного фитильного ружья.

Прасковья Ильинична, стоявшая рядом и слышавшая его слова, ахнула и начала мелко, часто креститься, ее лицо исказилось от ужаса, из глаз хлынули слезы. Надо было ее успокоить.

Подойдя, я спокойным и твердым голосом произнес:

— Прасковья Ильинична, давайте без слез. Не пугайте ребенка! Мы здесь на своей земле. Все будет хорошо. А этих негодяев мы найдем. Тут, слава Богу, амурское казачье войско. Обратимся к властям, да и сами мы кое-чего стоим!

Вскоре разгрузка была окончена, и пароход, нетерпеливо выпуская клубы пара, дал протяжный, тоскливый гудок. Скворцов с мостика прокричал:

— Ну, бывайте, ребята! Надо нам отчаливать. Но не сомневайтесь — на обратном пути из Благовещенска к вам загляну, проведаю, как у вас тут дела!

Колеса парохода забурлили, взбивая мутную воду, и он медленно начал отходить от берега, оставляя нас один на один с враждебной, молчаливой тайгой.

— Парамон, еще двое — в головной дозор, в полуверсте впереди, — отдал я приказ, когда шум парохода затих за поворотом реки. — Мышляев — замыкающий. Возьмите ребенка у Прасковьи Ильиничны — ей тяжело с ним идти. Движемся к прииску. Будьте настороже!

Крестьяне будут здесь дней через десять, к этому времени надо разобраться с происходящим.

И мой маленький отряд, растянувшись цепочкой, молча углубился в лес.

Мы шли по едва заметной тропе уже около часа. Тайга сомкнулась вокруг нас, глухая, безмолвная. Даже птицы, казалось, попрятались. Эта тишина давила, порождая тревогу, куда более острую, чем любой шум.

Сначала я заметил сломанную ветку, неестественно повисшую на уровне человеческого роста. Потом — примятый мох там, где этого не должно было быть. И птицы… Полное отсутствие птиц, да и иных звуков жизни. Рядом с нами кто-то был!

Я резко поднял руку, и отряд замер на месте. Мышляев и Парамон тут же оказались рядом.

— Впереди засада, — прошептал я. — Думаю, человек десять, не меньше!

Мышляев с тревогой вглядывался в тайгу, пока я лихорадочно оценивал нашу диспозицию.

— Так, Парамон, возьми троих забайкальцев, и обойдите их по дуге справа, по руслу ручья. Александр Васильевич, вы еще с двумя — слева, по склону сопки. Зайдите им в тыл, но только тихо, без звука. Как будете на