Ткач Кошмаров. Книга 6 - Юрий Розин

Деревянный стул подо мной тихо заскрипел. Все взгляды, полные раздражения, усталости и недоумения, разом устремились на меня.

Я же не смотрел ни на кого из них, кроме Сенка. На его лице застыла все та же надменная ухмылка, но в глубине его глаз промелькнуло острое, предвкушающее ожидание.

Он ждал моего хода. Он знал, что я не буду просто сидеть и наблюдать.

В зале воцарилась абсолютная, гробовая тишина, как только я поднялся со своего кресла. Приглушенный шепот, яростные споры, даже стук раздраженных кулаков по полированной деревянной поверхности стола — все разом смолкло.

Все взгляды, от разгневанных и уставших до откровенно любопытных, были прикованы ко мне.

Они прекрасно знали, кто я. Не просто очередной делегат, а личный помощник кронпринцессы, человек, чьи нетривиальные стратегии принесли Яркой Звезде три громкие, почти безоговорочные победы подряд.

Они ждали какого-то хитроумного маневра, громкого разоблачения, острой, разрушительной критики. Они ждали, что я начну методично громить их выстроенные аргументы.

Я выдержал длинную, намеренную паузу, наполнив ею каждый уголок просторного зала. Воздух был густым и тяжелым от накопившегося напряжения, пахло потом, дорогими духами и страхом.

— За несколько часов наблюдений за ходом этих переговоров, — начал я, мой голос был ровным, монотонным и начисто лишенным каких-либо эмоций, — я пришел к одному, вполне очевидному выводу. Если дискуссия продолжит идти в том же ключе, в котором она идет сейчас, она в итоге зайдет в глухой, абсолютно непреодолимый тупик.

Мгновенная, взрывная реакция не заставила себя ждать. Со стороны делегации Холодной Звезды резко поднялся один из их старших делегатов, грузный мужчина с сединой на висках, его лицо побагровело от возмущения.

— И в чьих же конкретно действиях или бездействии вы усматриваете коренную причину этого вашего предполагаемого тупика, господин Аранеа? — его голос гремел под высокими сводами зала, эхом отражаясь от стен. — Не намекаете ли вы тем самым, что наша делегация ведет себя недобросовестно? Что мы намеренно, по какому-то злому умыслу, саботируем весь этот процесс?

За ним тут же поднялся целый шквал возмущенных, гневных реплик и с нашей стороны, и с их, поддержанных яростными кивками и угрюмыми, враждебными взглядами его коллег.

— Да, объяснитесь!

— Это провокация!

— Вы хотите обвинить нас в срыве переговоров?

Я не перебивал их, не пытался их перекричать. Я просто стоял на своем месте, абсолютно спокойно дожидаясь, пока эта волна искусственного и настоящего гнева схлынет сама собой.

Когда последние отголоски недовольства и возмущения наконец затихли, я снова заговорил, все с тем же ледяным, отстраненным безразличием.

— Дело не в конкретных действиях или скрытых намерениях какой-либо одной из сторон. Дело в самой структуре, в фундаментальной основе этих переговоров. Все ваши предложения, все ваши требования и даже ваши завуалированные угрозы… по своей сути, не имеют под собой никакого реального веса.

В зале снова воцарилась тишина, но на сей раз она была не враждебной, а глубоко недоуменной, ошарашенной. Я видел, как брови делегатов ползут вверх, как они переглядываются, не понимая, к чему я клоню.

— Вы собрались здесь, чтобы вести переговоры о нулевых бомбах, — продолжил я, мой взгляд скользнул по лицам сидящих за столом. — Единственной силе, которая способна привести нашу цивилизацию к тотальному, финальному взаимному уничтожению. Но позвольте спросить: в чем заключается ваш главный аргумент? В чем заключается ваша единственная реальная угроза? В том, что вы примените эти самые бомбы, если ваши условия не будут приняты? Но вы все, до последнего человека в этом зале прекрасно, на уровне инстинкта понимаете, что это — чистейшее самоубийство. Вы не можете использовать в качестве козыря то, что вы физически, морально и политически не готовы разыграть. В результате любая ваша позиция, любое ваше «нет» или «мы требуем», просто висит в воздухе. Оно не подкреплено ровно ничем, кроме собственного упрямства и страха признать этот простой факт. Угроза, которую нельзя привести в исполнение, — это не угроза. Это детский блеф. А когда за столом переговоров сидят две стороны, и обе с одинаковым упорством блефуют своими самыми страшными, но совершенно нефункциональными картами, итог всегда предсказуем и одинаков — бесконечный, изматывающий торг, который по определению ни к чему не приведет. Потому что настоящей ставки, по сути, нет. Есть лишь общая, тщательно скрываемая и непризнанная всеми боязнь того самого оружия, что лежит в самом центре стола.

На этот раз к недоумению примешались возмущение и стыд, но сказать что-то так никто и не смог.

— Вы хотите знать, что я предлагаю вместо этого бесплодного словопрения? — я медленно провел взглядом по всему залу, намеренно встречаясь глазами то с одним, то с другим делегатом, заставляя каждого ощутить тяжесть моего внимания. — Я предлагаю прекратить игру и придать нашим словам тот самый, недостающий им вес. Перестаньте блефовать. Начните играть по-настоящему, с реальными ставками. Вот мое предложение. Обе стороны немедленно, по открытому каналу, отдают приказ о переброске к острову Кагуручири своих самых боеспособных ударных военных групп. Равных по составу, тоннажу и мощи. Ровно столько кораблей, чтобы ни у кого из сидящих в этом зале даже в кошмаре не возникло соблазна решить вопрос силой, зная, что ответный удар будет абсолютно симметричным, тотальным и мгновенным. Вместе с ними, в составе этих групп, к острову должны прибыть специальные корабли-носители. Каждый — с нулевыми бомбами на борту, приведенными в состояние высшей боевой готовности.

В зале повисла густая, давящая атмосфера, нарушаемое лишь сдавленными, свистящими вздохами и скрипом кресел.

— Эти корабли встанут на якорь в нейтральных территориальных водах острова, на видимом расстоянии друг от друга. Они и будут тем самым реальным аргументом, который заставит каждого из нас тщательно взвешивать слова. Если чей-то флот у острова будет атакован, это действие станет автоматическим, немедленным сигналом. Сигналом к применению нулевого оружия по заранее рассчитанным координатам. Мощность зарядов и их точное расположение будут рассчитаны так, чтобы зона тотального, гарантированного уничтожения ограничилась самим островом Кагуручири и акваторией вокруг него на радиус двадцати километров. Мы сознательно принесем в жертву это место и себя, но сохраним наши основные территории и народы.

Я видел, как лица делегатов бледнеют, как на лбах выступает холодный пот, но я продолжал, выстраивая эту чудовищную систему с методичностью инженера, вкручивающего винтик к винтику.

— Вокруг острова, по всему периметру, устанавливается строжайшая буферная зона радиусом в пятьдесят километров. Вход в нее разрешен только кораблям