Ткач Кошмаров. Книга 6 - Юрий Розин

Маленький энергетический паучок-отблеск сидел неподвижно на резном карнизе высокой книжной полки прямо над ее головой. Она, конечно, знала о его постоянном присутствии, но принципиально игнорировала его.

— Юлианна, — прозвучал мой голос. — Это срочно.

Она вздрогнула, ее изящное аристократическое перо замерло над листом плотной бумаги. Она медленно, с явным недовольством, подняла голову, и ее взгляд, полный раздражения и усталости, устремился прямо на маленького сияющего паучка на полке.

— Я же тысячу раз говорила, что ненавижу, когда ты общаешься со мной через этих тварей, Лейран, — ее голос был резким, холодным. — Что случилось? Переговоры уже провалились, не успев начаться?

— Насколько для тебя лично, как для будущей королевы и как для Чужака, важен успех этих переговоров? — спросил я, намеренно игнорируя ее прямой вопрос и демонстративное раздражение.

Она отложила перо на стол с тихим, но выразительным щелчком, ее глаза, такие же проницательные, как и у меня, сузились. Она почуяла неладное, сдвиг в тоне, скрытую серьезность за моим простым вопросом.

— Что это за вопросы, Лейран? Что ты там задумал? — ее тон мгновенно сменился с раздраженного на осторожный, изучающий.

Я повторил свой вопрос, не отклоняясь от выбранной линии и не поддаваясь на ее попытку взять инициативу.

— Какой именно итог этих переговоров удовлетворил бы тебя больше всего? Полный и безоговорочный запрет на применение нулевых бомб? Жесткие, но выполнимые квоты и взаимный контроль? Или, быть может, тебе нужно нечто иное, что не прописано ни в одном официальном протоколе?

Юлианна на мгновение задумалась, ее длинные, ухоженные пальцы легко постукивали по полированной поверхности стола. Первоначальное раздражение в ее глазах постепенно сменилось холодной, отточенной расчетливостью.

— Идеальный итог? — она произнесла это слово с легкой, почти неуловимой усмешкой, полной скепсиса. — Чтобы эта бессмысленная, пожирающая ресурсы бойня мирового масштаба наконец-то закончилась. Как можно скорее и с минимальными для нашей стороны политическими, экономическими и, разумеется, человеческими потерями. Все остальное — детали, которые можно будет подогнать под нужный результат позднее.

— Это именно то, что я и надеялся от тебя услышать, — ответил я, и прежде чем она успела что-либо добавить, я резко и без предупреждения разорвал ментальную связь.

Сознание вернулось в мою комнату на Кагуручири с резким, почти физическим толчком, заставившим мое энергетическое тело на миг сжаться. За единственным узким окном ночная тьма уже начинала разбавляться первыми, жидкими оттенками серого, предвещавшими рассвет.

Настал первый день переговоров.

По мнению подавляющего большинства наилучшим их итогом стала бы возможность забыть о существовании нулевых бомб и продолжать воевать по-старинке, не беспокоясь, что в один момент тебе на голову упадет нечто, с чем ты никак и ни за что не сумеешь справиться.

По мнению Сенка, Зер Гана и, наверное, еще нескольких отбитых, наилучшим исходом переговоров стала бы тотальная эскалция конфликта двух союзов с массовым применением нулевых бомб обеими сторонами.

И только я, один человек на планете, считал, что эти переговоры могли закончиться не отрицательно или нейтрально, а положительно. Успехом масштаба целого мира.

Правда, для этого нужно было кое-что подготовить.

Глава 12

На следующий день, ровно в назначенный час, официальные переговоры начались в просторном, залитом утренним светом зале с огромными арочными окнами, выходящими на бескрайний, сверкающий под солнцем океан.

Длинный полированный стол из темного дерева, за которым рядами сидели делегаты, напоминал не просто мебель, а настоящую линию фронта, разделяющую два враждебных мира.

Барион, все еще бледный, с темными кругами под глазами, но собранный и подтянутый, возглавлял нашу сторону. Хеда, холодная и невозмутимая, — их.

Как я и посоветовал Бариону с утра, он вел себя так, будто вчерашнего унизительного инцидента в покоях принцессы просто не существовало в природе.

К моему легкому удивлению, Хеда и Сенк, сидевший чуть позади нее, делали то же самое. Их лица были идеальными, отполированными масками дипломатической учтивости и показного нейтралитета.

Первые несколько часов прошли в утомительном, но абсолютно предсказуемом обсуждении общих принципов и деклараций о намерениях. Обе стороны с завидным единодушием соглашались, что нулевые бомбы — это абсолютное зло, что их применение недопустимо и является преступлением против всего человечества, а их производство и перемещение должны быть поставлены под строжайший международный контроль с беспрепятственными инспекциями на местах. Истинной головной болью, как я и предполагал, стали не принципы, а дьявол, скрывающийся в деталях.

— Ваше предложение о ежемесячных, обязательных инспекциях на всех без исключения основных заводах и в научных архивах совершенно неприемлемо! — горячился седовласый, краснолицый делегат от Бамрана, стуча кулаком по столу. — Это прямое, циничное вмешательство в наш национальный суверенитет! Достаточно выборочных, предварительно согласованных проверок раз в квартал под наблюдением международных наблюдателей!

— Выборочных? — тут же парировал его оппонент из Холодной Звезды, худощавый мужчина с острым, как бритва, взглядом. — Чтобы вы успевали прятать запрещенное производство и документацию в промежутках между нашими визитами? Это не просто наивно, это оскорбление нашего интеллекта. Нужен тотальный, постоянный и прозрачный контроль. Без всяких исключений и секретных объектов!

Жаркие споры разгорались с новой силой вокруг конкретных квот на производство материалов, частоты и внезапности инспекций, состава и полномочий контрольных комиссий, прав беспрепятственного доступа на любые подозрительные объекты.

Голоса становились все громче, лица краснели, в воздухе запахло не просто напряжением, а настоящим порохом. Барион, сохраняя ледяное спокойствие, старался гасить самые опасные конфликты, выступая голосом разума и компромисса, но общее напряжение продолжало неумолимо нарастать, как давление в котле.

Я сидел немного в стороне от основного стола, в глубоком кресле у стены, затененной от утреннего солнца, и просто наблюдал. Мой взгляд был прикован не к кричащим делегатам, а к Сенку и Хеде.

Они вели себя на удивление тихо, почти отстраненно, позволяя своим подчиненным вести основную полемику. Но время от времени Сенк, откинувшись на спинку стула, ловил мой взгляд через зал и его губы растягивались в едва заметной, но отчетливой ухмылке.

А Хеда, в самый разгар очередного ожесточенного спора о прозрачности логистических цепочек, вдруг вставляла одну-единственную, казалось бы, нейтральную реплику, которая мгновенно раскалывала и без того хрупкую дискуссию на два еще более враждующих и непримиримых лагеря.

— А как мы, собственно, можем быть уверены, что ваши инспекторы, получив неограниченный доступ к нашим объектам, не будут попутно заниматься банальным промышленным шпионажем в пользу ваших военных ведомств? — спросила она мягким, почти невинным тоном, и в зале на несколько секунд воцарилась гробовая, напряженная тишина, после которой крики возобновились с удвоенной силой.

Именно после этой ее реплики, когда взаимные обвинения и