Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

Спрятав руки глубоко в карманах, дрожа, и вовсе не от холода, Этьен зашагал прочь. Однако не успел он сделать и пяти шагов, как Вильгельм его окликнул:

– Стой!

Этьен обернулся.

– Черт! – Вильгельм сорвал с головы шляпу и швырнул ее оземь. Но этого ему показалось мало, и для верности он еще и прыгнул на нее. – Как же я тебя ненавижу, Этьен Арти! Ненавижу! Ну почему ты всегда все портишь?!

Этьен молча пожал плечами. На этот вопрос он не мог ответить. Вильгельм поднял револьвер, большим пальцем крутанул барабан. Пухлые губы скривились в усмешке.

– Четыре пули, – сказал художник. – Самое то, чтобы штурмовать Президентский Дворец. Надеюсь, «Суаре» напечатает мне красивый некролог.

Глава 63

Черный автомобиль скользил по ночному городу, как акула среди подводных скал. Стремительный, бесшумный, опасный. Желтый свет фар бесчисленными гало расплывался во влажном воздухе и сверкал мириадами золотых искр на каплях дождя – это было и красиво, и жутко, и внушало едва ли не религиозный трепет. Вот только на улицах не было никого, кто мог бы это оценить: город будто вымер. Ни одного прохожего, ни одной проехавшей навстречу машины, ни в одном окне не горит свет… Словно в мире вообще не осталось живых людей, кроме трех человек, что нашли убежище в темном чреве автомобиля: Лайонеля Киршоу, Пьера Бреши и молчаливого водителя. Впрочем, насчет водителя Киршоу сомневался. Слишком неподвижным было его злое лицо, слишком пустым взгляд. Очень может быть, что это и не человек вовсе, а бездушный автомат.

Бреши тоже оказался не слишком разговорчив. С тех пор как они покинули Президентский Дворец, лидер «Партии Объединения» не проронил и пары слов. Он сидел с прямой спиной, руки – на коленях, как у прилежного ученика в приходской школе, и практически не двигался. Если бы не широко открытые глаза, Киршоу решил бы, что Бреши попросту отключился.

Сам политик весь извелся. Он ерзал на месте, будто мягкое кожаное сиденье обернулось колючим матрасом, набитым соломой и кишащим кусачими клопами. Он переползал от одного окна к другому, вглядывался в проносящиеся мимо ночные тени. Ему было жарко и душно: печка в машине работала во всю силу, – но опускать окно он не решался. Он ждал, когда же эта поездка наконец закончится, и в то же время страшился этого момента. Что ждет их в клинике профессора Кравицкого? Какие тайны скрывает этот сумасшедший ученый? Очень может быть, что чудовищный великан в саду у Господина Президента – только вершина айсберга. Кто знает, какие двери они открыли и кто еще решит наведаться к ним в гости.

Не зная, чем себя занять, Киршоу подышал на стекло, пока оно не запотело, и нарисовал пальцем кривой круг. Кажется, он с самого детства так не развлекался. Круга ему показалось мало, и в центре его Киршоу поставил жирную точку – получилось нечто похожее на глаз. Конденсат собирался крупными каплями, ползущими вниз по извилистым дорожкам, и в итоге его художество стало выглядеть так, будто нарисованный глаз заливается слезами. Непонятно почему, но Киршоу испугался и торопливо стер рисунок рукавом пиджака.

В этот момент автомобиль сбавил скорость перед поворотом, и по ту сторону стекла Киршоу разглядел разбитую витрину галантерейного магазина. Мостовую усыпали кривые осколки, заблестевшие в свете фар, а среди них во множестве валялись разноцветные пуговицы и ленты. Водитель сдал вправо, прижимаясь к тротуару, под колесами захрустело стекло. Киршоу продолжал пялиться в окно, немало раздосадованный открывшейся картиной. Одно дело – обсуждать «беспорядки», сидя в мягком кресле в зале Совета, и совсем другое – собственными глазами увидеть, что стоит за этим словом. Судя по черному пятну, расползшемуся над витриной, совсем недавно здесь был пожар.

– Смотрите, Пьер. – Киршоу пальцем постучал по стеклу. – Ваши ребята постарались?

– Возможно, – равнодушно ответил Бреши.

Автомобиль снова набрал скорость, и Киршоу отвернулся от окна.

– Давно хотел с вами поговорить, Пьер… – начал политик. Возможно, сейчас не самое подходящее время для этой беседы, но и откладывать ее тоже не стоило. Киршоу прочистил горло. – Кхм… Вы когда-нибудь задумывались над тем, что будет, если Господин Президент не сможет исполнять свои обязанности?

– В смысле? – Бреши приподнял бровь. – Не понимаю.

Сказано это было таким тоном, что Киршоу растерялся. Неужели и в самом деле не понимает? Или это какая-то игра?

– Ну, знаете, мало ли что может случиться. Господин Президент, он… Здоровье, нервное напряжение. К тому же нельзя исключать вероятность несчастного случая – в самом широком смысле…

Бреши поджал губы и молчал целую минуту. Одну из самых долгих минут в жизни Киршоу: пока она тянулась, политик успел десять раз пожалеть о том, что вообще раскрыл рот.

Наконец, Бреши заговорил.

– То, о чем вы сейчас говорите, Лайонель, дурно пахнет, – сказал он устало. – Знаете чем? Государственной изменой.

– Нет! – возмутился Киршоу. – Я не имел в виду ничего такого!

– Очень хорошо. Я всегда считал вас умным человеком, и мне не хотелось бы разочаровываться.

Глядя на его лицо, Киршоу сжался. Мелькнула мысль, что и ему самому очень не хочется разочаровывать Пьера Бреши.

– Тем не менее, – продолжил лидер «Партии Объединения», – поскольку вы подняли этот вопрос, полагаю, необходимо кое-что прояснить во избежание дальнейших недоразумений.

Во рту Киршоу совсем пересохло; сейчас он бы многое отдал за глоток воды, а лучше – чего-нибудь такого, что можно поджечь.

– Да, Пьер, конечно… К чему нам недосказанности? Ха-ха!

Бреши наградил его таким взглядом, что, если бы автомобиль ехал чуть медленнее, Киршоу бы выскочил из него на ходу. Удостоверившись, что он добился нужного эффекта, Бреши продолжил:

– Возможно, у вас или кого-то еще могло сложиться впечатление, что «Партия Объединения» стремится к узурпации власти, будем называть вещи своими именами. Однако это впечатление в корне ошибочно. Скажу вам больше: если бы я в самом деле рвался к власти, я бы давно ее получил. У меня для этого есть все возможности и ресурсы.

Киршоу сглотнул. Он знал, что Бреши не шутит: вряд ли тот вообще подозревает о существовании чувства юмора. Знал он и то, что Бреши нисколько не преувеличивает свои силы и возможности. У него были и деньги – фабриканты регулярно отстегивали ему кругленькие суммы «на нужды партии», – и определенное влияние.