Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– «Курятник»?!

Этьен подскочил на месте. Неужели он был так близко? Если бы на последнем перекрестке он свернул в другую сторону…

– Ясно, – вздохнул Вильгельм. – Значит, слышал.

– Но…

Этьен поджал губы. Первым желанием было броситься бежать, скорее найти вход в этот трижды проклятый «Курятник» и… Однако он остался стоять на месте.

Вильгельм подошел ближе и носком ботинка пихнул мертвую собаку.

– Жуткая тварь. Никогда таких не видел.

– Да, – согласился Этьен. – Я тоже.

– Она ведь могла загрызть тебя до смерти, – продолжил художник. – Или могла заразить тебя бешенством. От бешенства, говорят, умирают.

– Да, я… Спасибо. Получается, ты спас мне жизнь.

Этьен не спускал глаз с лица Вильгельма – бледного, осунувшегося, со впалыми щеками и темными кругами под глазами. На припухлых губах не было даже тени былой улыбки.

– Получается так, – сказал Вильгельм. – Чего только не бывает, а? Зачем ты с ней связался? Просто мимо проходил? За артишоками?

Этьен дернулся.

– Нет! Я… Лучше сам посмотри. – Он отступил в сторону и показал Вильгельму на тело в мусорной куче. И от открывшейся картины глаза художника чуть не выскочили из орбит.

– Вот черт! Кто это?!

– Я не знаю, – сказал Этьен. – Я сначала увидел собаку, а потом подошел поближе, а она…

– Эй! Эй! Держи себя в руках… Черт, черт, черт! Что вообще происходит?!

Этьен пожал плечами.

– Наверное, нужно вызвать жандармов? Кто вообще должен заниматься такими делами?

– Жандармов! – В голосе Вильгельма прозвучала горечь. – Все жандармы сейчас попрятались по жандармским норам, даст бог, только утром вылезут. Черт! Похоже, его пытали…

– И что же делать? – спросил Этьен. – Нельзя же бросить его на помойке и забыть?

– Ты прав: нельзя. – Дулом револьвера Вильгельм поправил шляпу. – Только что мы можем сделать?

– Не знаю. – Этьен пожал плечами. – Перенести его в какое-то другое место?

– И бросить там? Нет, не пойдет… Вот что. У меня есть деньги. Можно заплатить охраннику из «Курятника», пусть позвонит в похоронную контору. Думаю, у этих стервятников по ночам самая работа.

– Да? – Этьен взглянул на мертвеца и поежился. Проклятье… Сейчас ему хватало сил на него смотреть, но он знал, что кара настигнет его после. Он никогда не сможет забыть эти связанные проволокой руки. До самого последнего дня они будут являться ему в ночных кошмарах. И он никогда не сможет простить того, кто сделал такое с живым человеком.

– Наверное, ты прав: так будет лучше.

– Тогда пойдем. У нас мало времени. Или ты собираешься торчать здесь до конца?

– Пойдем? Мало времени? Куда пойдем?

Вильгельм в сердцах топнул по луже.

– В «Курятник», я же тебе сказал. Ты вообще меня слушаешь?

Знакомое слово подействовало на Этьена как ледяной душ. Выдернуло из болота мрачных мыслей и чудовищных образов.

– «Курятник»! Сесиль – она там? Пожалуйста, скажи, что она там. Ты не понимаешь, это все моя мать: она слетела с катушек. Она ее напугала и… А потом я сбежал через окно и, в общем, вот…

Он с тоской и надеждой посмотрел на Вильгельма. Но лицо художника, едва начавшее оживать, вновь обратилось в мертвую маску.

– Ты опоздал, – сказал Вильгельм, глядя на пистолет в своей руке.

– Опоздал? – эхом повторил Этьен. В груди что-то оборвалось, лопнуло, точно воздушный шарик. Ноги подкосились, и Этьен зашатался, чувствуя, что еще немного – и он упадет. – Что случилось?

– Они увезли ее. – Художник сплюнул. – Он увез ее. В большой черной машине.

– Увез? Кто?! Куда он ее увез?!

– Если ты действительно хочешь знать… Это был мавр. Огромный мавр с горящими глазами и… Черт! Дорого бы я заплатил за то, чтобы написать его портрет. Такая фактура…

– Мавр? – безжизненным голосом проговорил Этьен.

Вильгельм отвернулся, уставившись на стену. Этьену хватило ума не спрашивать, каким образом сам Вильгельм оказался в «Курятнике».

– Проклятье! Если бы я только знал, что она там! – с горечью сказал художник. – Но нет же: мне и в голову такое не могло прийти! Я же думал, что она… Ладно, проехали. В общем, я был с одной сарацинкой, хотя никакая она не сарацинка, конечно, а катлинка, просто прикидывается. Короче, вышел я к окну перекурить, смотрю, а там этот мавр сажает Сесиль в машину. Сперва я глазам не поверил, решил, что у меня крыша поехала. Но потом катлинка-сарацинка меня просветила, что ничегошеньки мне не мерещится… Сказала, что Сесиль прискакала к ним посреди ночи и сразу ей такая удача привалила – это она про мавра.

– Удача? – Этьен замотал головой. – Не понимаю.

– А ты пораскинь мозгами, – зло сказал Вильгельм. – Много ты знаешь мавров, разъезжающих на черных машинах? В общем, укатила она, только ее и видели. Ну а потом я услышал твои вопли… Короче, пойдем, нечего зря время терять. У меня большие планы, и тебе не помешает отвлечься. Катлинки, фринки… Деньги не вопрос – я за все плачу.

Этьен сдавил пальцами виски. Слова Вильгельма казались ему бессмысленным набором звуков. Какие еще фринки? При чем здесь деньги? Но все это не имело значения. Главное – понять, что же случилось с Сесиль. Он нутром чуял, что девушка попала в беду, что сейчас она в страшной опасности, но, чтобы помочь ей, он должен разобраться, что именно произошло.

– Какой еще мавр в черной машине? Ты можешь объяснить нормально?

– Только не говори мне, что ты ничего не слышал про Карло.

– Про Карло? Какого…

Вильгельм раздраженно махнул рукой.

– Такого-сякого! Ты вообще в каком мире живешь? Карло – личный камердинер Господина Президента Республики. Говорят, правда, что никакой он не мавр, а туземец с Южных островов, да еще и каннибал в придачу, но знаешь, чего у нас только не говорят. И вообще – плевать. Наша Сесиль запрыгнула туда, куда нам вовек не допрыгнуть. Всё. Можешь забыть о ней. Да что ты вылупился на меня как баран на новые ворота?!

– Сесиль увез людоед?!

– Я не видел, чтобы она сопротивлялась. Сама села в машину, никто ее не тащил.

– В какой стороне река? – перебил его Этьен.

– Там. – Вильгельм указал направление, несколько сбитый с толку. – Эй! Только не говори мне, что ты собрался топиться! Не стоит оно того. Лучше пойдем со мной – горячие фринки и катлинки уже заждались. Утопим свои печали в безудержном распутстве…

– Если река там, – продолжил Этьен, не слушая, о чем говорит художник, – получается, что Президентский Дворец в той стороне. Идти ведь не так далеко, правда?

– Ты что это такое удумал? – Вильгельм попятился.

– Прости. – Этьен тоже отступил. – Я должен идти. Ты прав: времени мало и… Спасибо, что