Русь. Строительство империи 6 - Виктор Гросов

Растерянная Искра стояла неподалеку, в руках у нее был какой-то пузырек с отваром, но она явно не решалась приблизиться к бушующему Добрыне. Ее помощники жались к стенкам шатра.

Но самое страшное было не это. Самым страшным был его взгляд, единственный уцелевший глаз Добрыни был широко раскрыт, налит кровью. Этот взгляд был прикован к дальнему углу шатра, где на импровизированных носилках из плащей и веток лежали двое — Илья Муромец и Ярополк Святославич. Они все еще были без сознания, их дыхание было едва заметным. Они никак не могли угрожать Добрыне.

Но он смотрел на них. Смотрел с такой смесью ненависти, узнавания и животного ужаса, что у меня волосы зашевелились на голове.

Он хрипел, пытаясь что-то сказать, но из горла вырывались только нечленораздельные звуки, брызги слюны летели во все стороны. Он рвался к ним и удерживавшие его воины с трудом сдерживали этот отчаянный, безумный порыв.

Судя по тому как переживает Искра, это поведение Добрыни может стоить ему жизни, организм может просто не выдержать такого напряжения.

Что происходит? Что он увидел? Что вспомнил? Какая связь между изувеченным Добрыней и внезапно найденными Ильей и Ярополком? Почему их появление здесь, в этом шатре, вызвало у него такую реакцию?

Глава 12

Я ворвался в шатер, едва не снеся полог. Гул лагеря остался снаружи, а здесь царил свой, особый ад. Несколько дюжих дружинников, знакомые лица из Ратиборовой сотни, навалились на широкую лавку, пытаясь удержать бьющееся в конвульсиях тело. То, что осталось от Добрыни. Зрелище было страшным. Мой верный тысяцкий, изуродованный до неузнаваемости, извивался с такой силой, что казалось, его кости вот-вот переломаются под собственным напряжением. Он не кричал — ревел низким, утробным, совершенно нечеловеческим голосом, полным ярости и какого-то запредельного ужаса. Пена летела с его губ, единственный глаз, налитый кровью, был безумно расширен и устремлен в дальний угол шатра.

Там, на спешно сооруженных носилках, лежали виновники этого безумия — Илья Муромец и Ярополк Святославич. Они были без сознания. Никакой угрозы от них исходить не могло. Но Добрыня видел в них нечто такое, что срывало последние остатки разума, превращая его в дикого зверя. Он рвался к ним, мычал, пытался укусить тех, кто его держал. Воины кряхтели, их лица были мокрыми от пота, одежда пропиталась чужой кровью и грязью. Они с трудом удерживали его, рискуя получить травму от этих слепых, яростных рывков.

Растерянная Искра стояла поодаль. В руке она держала какой-то глиняный пузырек, но подойти не решалась. Ее помощники, две молодые девчонки и вовсе забились к стенке шатра, глядя на происходящее с откровенным страхом. Ситуация явно вышла из-под контроля. Еще немного, и Добрыня либо вырвется, либо его изувеченное тело просто не выдержит такого чудовищного напряжения. Швы на его ранах могли разойтись в любой момент.

— Всем лишним — вон! — мой голос прорезал рев и кряхтение. Я шагнул вперед, взгляды устремляются на меня. — Вы двое, — кивнул я помощницам Искры, — уходите! Быстро! Вы четверо, — указал я на дружинников, державших Добрыню, — держите крепче! Не давайте ему навредить себе!

Помощницы пулей вылетели из шатра. Дружинники, услышав приказ, напряглись еще сильнее, их хватка стала жестче. Я подошел ближе к лавке, встал так, чтобы оказаться в поле зрения единственного глаза Добрыни, пытаясь перекрыть ему вид на Илью и Ярополка.

— Добрыня! — позвал я громко, стараясь перекричать его рычание. — Добрыня, это я, Антон! Смотри на меня!

Он дернулся, его взгляд на мгновение скользнул по моему лицу, но узнавания в нем не было. Только слепая ярость и боль. Он снова забился, пытаясь скинуть державших его людей.

— Спокойно, Добрыня! Успокойся! Они не тронут тебя! Никто тебя не тронет! — говорил я, стараясь вложить в голос всю имеющуюся у меня уверенность. Не знаю, сработала ли «Аура Легата», которую я получил от Вежи или просто сила привычки подчиняться командиру, но его движения стали чуть менее хаотичными. Он все еще рычал, но уже не так исступленно. Взгляд метался, уже не прикованный только к дальнему углу.

— Искра! — повернулся я к лекарке. Она вздрогнула, но тут же подошла ближе. Профессионализм брал свое, страх отступал перед необходимостью действовать. — Что у тебя есть? Самое сильное успокоительное! Снотворное! Что угодно, чтобы он перестал биться! Немедленно! Он же разорвет себе все раны!

Искра торопливо закивала, откупоривая свой пузырек. Резко запахло какими-то травами.

— Это отвар валерианы и сон-травы, княже, очень крепкий… Но как ему дать? Он же…

— Держать! — рявкнул я на воинов. — Разжимайте ему зубы, если придется! Осторожно! Давай, Искра, действуй!

Это оказалось непросто. Добрыня снова начал сопротивляться с удвоенной силой, как только почувствовал приближение лекарки. Двое воинов с трудом удерживали его голову, еще двое — руки и тело. Пришлось применить силу, чтобы разжать его челюсти, рискуя повредить ему или быть укушенным. Искра, ловко улучив момент, влила ему в рот темную, тягучую жидкость из пузырька. Добрыня закашлялся, часть отвара вылилась, но большая часть попала внутрь.

Мы ждали, продолжая крепко держать его. Прошла, наверное, минута, показавшаяся вечностью. Его движения стали замедляться, рычание перешло в хрип, потом в тяжелое, прерывистое дыхание. Тело обмякло. Глаз закрылся. Он не уснул по-настоящему, скорее провалился в тяжелое забытье, вызванное снадобьем и полным истощением сил.

В шатре повисла тишина, нарушаемая тяжелым дыханием Добрыни и шумом ветра снаружи. Воины осторожно ослабили хватку, переводя дух. Их лица блестели от пота, на руках виднелись ссадины и синяки — следы борьбы. Искра стояла рядом, вытирая руки тряпицей, ее лицо было напряженным.

Я посмотрел на неподвижное тело тысяцкого на лавке. Первая, самая острая фаза кризиса миновала. Но причина осталась. Что-то, что он увидел или вспомнил, глядя на Илью и Ярополка, было настолько ужасным, что едва не убило его. И мне предстояло выяснить, что именно. Но сначала нужно было убедиться, что медицина бессильна там, где могла бы помочь Вежа.

Пока Добрыня лежал без движения, погруженный в сон, я отошел на пару шагов к стене шатра. Воины стояли у лавки, готовые снова вмешаться, если тысяцкий начнет буйствовать. Искра тихо отдавала распоряжения одному из вернувшихся помощниц — принести еще воды, чистых тряпок, сменить пропитанные кровью повязки там, где это было возможно без риска потревожить глубокие