Тайны мертвого ректора. Дилогия - Виктор Фламмер (Дашкевич)

class="p1">– Да, вы правы. Я уже выслушал Алексея Витальевича. Теперь хочу узнать вашу версию. Пусть боец из меня и неважный, но вы, должно быть, знаете, что, прежде чем возглавить Управление, я был рядовым следователем, и весьма неплохим. Надеюсь, политика не до конца еще сожрала мои мозги.

– Конечно. Давайте только пройдем за стол и закажем что-нибудь. Я ужасно голоден. И, кстати, Иннокентий же прибыл с вами?

– Да. Я отправил его осмотреться. Многочисленные дивы, конечно, затоптали тут уже все следы силы, но лишним его взгляд точно не будет.

Аверин согласно кивнул.

– Как он закончит, велите ему сменить Владимира, пожалуйста. Тот сейчас охраняет еще одного потерпевшего. А мне надо, чтобы он слетал в Петербург.

– Да-да, мальчик, внук Светлова. Конечно. Про это я бы тоже хотел услышать подробнее.

Сев за столик, Аверин покосился на Меньшова. Но тот не стал подходить: уселся недалеко от места, где только что стоял, и погрузился в чтение меню. А спустя минуту к проректору присоединилась его дочь – классная дама Евгения Алексеевна.

И все-таки… Аверин точно видел ее в форме московского Управления. Почему же сейчас она носит мантию Академии? Причем служит здесь даже не в должности преподавателя. Классная дама – это один из самых нижних чинов в Академии. На такую должность из Управления по своей воле не уходят.

– Красивая у господина Меньшова дочка, а? – Князь проследил за взглядом Аверина и, неожиданно для своего возраста и почтенного статуса, заговорщицки подмигнул. – И чародейка что надо.

– Я видел ее во время вторжения, – несколько отстраненно проговорил Аверин. В задумчивости он не сводил с Евгении Алексеевны глаз. Что она обсуждает с отцом? Судя по довольно эмоциональной жестикуляции, нечто важное. Эта женщина что-то знает. Вот только как заставить ее говорить? Добровольно сотрудничать она однозначно не собирается.

После завтрака Булгаков, сам того не ведая, оказал Аверину еще одну услугу. Забрав Меньшова, князь направился осматривать места преступлений, что оказалось весьма кстати. Теперь господин проректор в библиотеку за Авериным не увяжется. Взяв в буфете коробку шоколадных конфет, Аверин вышел на улицу. Кузя уже ждал его. Судя по довольной кошачьей морде, завтрак его не разочаровал. Но, увидев коробку конфет, он вытянул нос и облизнулся.

– Это не тебе, – усмехнулся Аверин, – пойдем.

Кот послушно потрусил за ним.

* * *

Студенты всегда умели обходить строгие правила Академии. Некоторые даже могли вызвать незаконного дива для выполнения личных поручений. Но такие вызовы случались редко, только если студент задумал что-то, серьезно нарушающее правила. Для мелких же нарушений такой необходимости не было – всегда можно было подкупить кого-то из дивов, служащих в Академии. Дивы Академии были привязаны к преподавателям. Но хозяева для них были простой формальностью. Эти дивы служили здесь десятилетиями, а то и веками, и занимались делами Академии, а не службой конкретному профессору. Подкупить дива проще всего было угощением, которое обычно им было недоступно. Большинство предпочитали сладости, пирожки и прочую выпечку, колбасу или сыр. За булочку с повидлом можно было, например, договориться об уборке в комнате, если, делая домашку, сильно насвинячил и нет времени или желания прибраться самому. Ведь студентов за беспорядок в комнате строго наказывали. Поэтому булочки с повидлом пользовались особым спросом. Див мог помочь во время дежурства или передать любовную записку, незаметно подбросив в окно возлюбленной, быстро принести забытый перед экзаменом в комнате важный артефакт. На такие подкупы в Академии смотрели сквозь пальцы – все преподаватели когда-то сами были студентами и отлично знали о подобных договоренностях. Наказать за подкуп могли, лишь когда студента ловили на месте преступления с поличным.

У каждого дива были свои пристрастия в выборе наград, которые студенты отлично знали. Кто-то любил соленые огурцы, а кто-то за яблоко был готов переписывать чужие нечитаемые конспекты ровным разборчивым почерком.

Петрович любил шоколадные конфеты. И коробка со сладостями вполне могла стать пропуском в библиотеку после отбоя, если днем у студента оказались более важные, чем подготовка к завтрашнему зачету, дела.

* * *

Сейчас в библиотеке было пустынно. У большинства студентов уже начались занятия, настоящий аншлаг здесь случится после обеда. Поэтому Петрович вышел к Аверину незамедлительно. Низенький, седой, лысоватый див-библиотекарь совершенно не изменился. Всё те же очки, перемотанные проволокой, а черный вылинявший старомодный сюртук, казалось, еще сильнее вытерся на локтях. Хотя, учитывая, что прошло двадцать лет с тех пор, как Аверин видел библиотекаря последний раз, в такое плачевное состояние мог прийти и абсолютно новый сюртук.

Никто не знал, кто и когда прозвал дива-библиотекаря Петровичем, но это прозвище ему очень хорошо подходило. Передвигался он довольно медленно, но совершенно бесшумно, говорил тихо и постоянно улыбался.

Низко поклонившись, он принял коробку и вдохнул запах конфет, прикрыв глаза и расплывшись в довольной улыбке.

– Приветствую вас, ваше сиятельство Гермес. Давненько вы сюда не заглядывали… Какой вы стали солидный, надо же… Чего изволите? Ежели книжку редкую, так и подарки для этого не нужны, чай, вы не студент уже, а очень уважаемый человек.

– Увы, Петрович, я не за книжкой. Ты правильно заметил, человек я теперь государственный. Расследую трагическую гибель Ивана Григорьевича.

– Ох. Беда, такая беда, – покачал головой библиотекарь, – так проходите же. Вам чаю приготовить? Хороший есть чай, китайский, настоящий. Называется молочный улун. На вкус и правда как молока добавили. – Петрович провел гостя по высокой лестнице наверх, где располагались читальные залы.

При слове «китайский» Аверин поморщился. Хотя этот див отлично разбирался в чае, и, возможно, то, что он предлагал, действительно можно пить, но колдун пришел сюда не за этим.

– Нет, спасибо, Петрович. Я только что позавтракал, так что в другой раз. Ты лучше проводи меня в Хранилище. И расскажи, что тут произошло. Как оказалось, что его пытались вскрыть? Куда ты смотрел? – Аверин оборвал свою речь и постарался дружелюбно улыбнуться, чтобы див не подумал, что его ругают. Но библиотекарь всё равно заметно сник и развел руками.

– Ох, господин колдун… не знаю. Сам не понимаю, как так вышло. Я никого постороннего не видел…

Выходит, Петровичу никто не сообщил, что защиту Хранилища пытался сломать ректор.

– Как такое возможно? Ума не приложу… – продолжил сетовать див. – Я ведь никуда не отлучался, да и они никогошеньки не видели… – Он махнул рукой.

И Аверин услышал за спиной едва слышное «ш-ш-ш-ш-с». Он оглянулся. Кузя, вздыбив шерсть на спине и приоткрыв рот, тихонько шипел. И неудивительно: на перилах, сложив пестрые крылья, сидела полосатая кошка. Она тоже слегка вздыбила шерсть на загривке и распушила хвост. Раздался шелест крыльев, и рядом приземлился еще один див, в форме такого же крылатого кота.

– Кузя, – укоризненно проговорил Аверин, – ты чего это? Это Руслан и Людмила, охранники библиотеки. Зачем ты их пугаешь?

Крылатые библиотечные коты были любимцами студентов. Помимо того, что они выглядели очень необычно для дивов – похожие, точно близнецы кот и кошка, они еще и были падкими на ласку, словно обычные домашние питомцы. Впрочем, это не мешало им честно выполнять обязанности грозных охранников – оба дива имели двенадцатый, высший для второго класса, уровень. И очень зорко следили за тем, чтобы студенты не портили, а уж тем более не воровали книги. Наказание за порчу было быстрым и неотвратимым – провинившийся с располосованной острыми когтями одеждой с позором выпроваживался из библиотеки. А к концу недели получал строгое взыскание от Дианы. Но всё равно кошек любили, баловали и закармливали вкусностями просто так, а не в качестве взятки.

– Не ругайте вы его, ваше сиятельство, – замахал руками Петрович, – они просто поиграть хотят, знакомятся.

Это тоже была не слишком обычная черта библиотечных дивов. Руслан и Людмила никогда не разлучались, были дружелюбными и между собой отлично ладили. Некоторые студенты даже строили предположения, что это вообще один див, разделенный в результате какого-то колдовского опыта.

Слова Петровича тут же подтвердились. Шерсть на всех трех кошках разгладилась, Кузя