Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

Нороган с искренним удивлением покосился на ученого. Ему показались странными его слова. Откуда Корнелий мог, например, знать про исцеление? Этим даром владели лишь естествознатели до тех пор, пока единороги не забрали его.

– Более того, – через силу добавил ученый. – Мне иногда кажется, будто и я способен… Словом, одним движением руки… Исцелять. Не смейтесь надо мной, я и сам не знаю, что это такое. В любом случае мне очень важно найти озеро исцеления. Моя дочь тяжело больна.

Нороган медленно кивнул. Ему не было никакого дела до жизни Корнелия и его забот, однако ему в голову пришла небезынтересная мысль, которая поразила его, подобно молнии.

А вдруг его спутник раньше был естествознателем? Не даром же путешественникам удалось проникнуть в Воронес, место, надежно защищенное лабиринтом. В сущности только естествознатель может пройти сквозь него, либо же человек, осведомленный о безопасности извилистых лесных дорог. Более того, исследователи нашли свитки, один из которых особенно привлек внимание Норогана, ибо именно его Нахим Шот спутал с картой.

Весьма занятно, но какая ему от этого выгода? От подобных размышлений Норогана бросало то в жар, то в холод. Ему отчего-то стало особенно тревожно. Он словно предвидел, что вот-вот разрешится его собственная судьба.

Этой ночью Норогану так и не удалось уснуть, а к утру стало известно, что Нахим Шот пропал.

Его не было возле палатки, равно как и внутри нее. Они обошли весь холм вдоль и поперек, звали его, но он так и не откликнулся. Его неожиданное исчезновение отрицательно сказалась на всеобщем настрое членов группы. Они не знали, что и думать.

Вчерашняя безмятежность прекрасной золотой воды под ногами сменилась на гнетущую и подавленную атмосферу. Небо было тяжелым, свинцово-серым, Таргаринские горы представлялись безжизненными бурыми холмами, а янтарный цвет разбушевавшейся воды по ту сторону гор уже не радовал глаз, а напротив, раздражал. Он казался неестественным, надоедливым, скверным.

– Мы все-таки должны спуститься к берегу, – неуверенным голосом предложил тогда Корнелий. – Вдруг Нахим уже там? В противном случае, я затрудняюсь предположить, что с ним произошло.

Ракис согласно кивнул, а затем, сглотнув слюну, бросил быстрый взгляд на пенистые гребни желтых волн.

– Стоит нам всем уходить с места нашей стоянки? Вдруг Нахим вернется сюда и не найдет нас? – сказал тогда Нороган, которого не настолько опечалило отсутствие товарища как остальных.

– Что ж, вы как всегда правы, мой дорогой друг, – с доброй печальной улыбкой ответил Корнелий. – Но что в таком случае вы предлагаете?

– Я один спущусь к воде. Если никого там не застану , немедленно вернусь.

Нороган был храбр; вдобавок ему хотелось вблизи посмотреть на этот чудодейственный источник, о котором ходило столько слухов. Он не видел в этом ни малейшей опасности.

– Что ж. Думаю нам и правда следует разделиться. Мы подождем Нахима возле палатки, а вы спуститесь к морю и поищете его там. Если к завтрашнему утру вы не вернетесь, то мы немедленно отправимся на ваши поиски.

Последовав этому разумному на первый взгляд совету, группа разделилась. Нороган, ведомый любопытством и странным влечением, спустился с отлогого холма и решительно направился вдоль подошвы горы. Он надеялся отыскать проход, какую-то лазейку, ведь со стороны моря все горы казались неприступными. Он долго шел, порядком устал. Удивительно, куда в самом деле запропастился Нахим Шот? Вечером мужчина, как и все остальные, завернулся в спальный мешок. Нороган не слышал, как тот выходил из палатки ночью, между тем, он не мог это достоверно утверждать, ибо сам в какой-то момент заснул. Неужели напали дикие звери? Но тогда были бы слышны крики и звуки борьбы поблизости. А может Нахим просто решил бросить товарищей, но какой в этом был смысл? В одиночку в пути куда сложнее выжить. Загадка со всех сторон представлялась интригующей и необъяснимой; Нороган много об этом размышлял, покуда его сапоги безжалостно топтали низкорослые вересковые кусты.

В какой-то момент ему повезло, ибо он обнаружил горную речушку, вымывшую между гор глубокий каньон. Она бурлила и пенилась, настойчиво продираясь сквозь горные валуны. Нороган решил пойти по ее берегу в сторону таинственных желтых вод.

К самому вечеру он приблизился, наконец, к столь манившему его месту. Погода разбушевалась ни на шутку, словно взволнованная его неожиданным приходом. Бело-желтые буруны вздымались неприступной стеной, закручивались и с грохотом обрушивались друг на друга, как сражающиеся между собой исполины. Унылый пляж тянулся в разные стороны, сильный ветер пригибал к земле деревья, принуждая их оставаться в униженном поклоне. Какой там жемчуг, песок представлялся скорее серыми засохшими комками.

От неожиданного осознания собственного одиночества сердце Норогана вдруг охватилось острой печалью. Вот он стоит один на влажном песке, напротив – бушующая стихия, но ничто не сравнится с тем, что теперь происходит в его груди. Главная битва ведется в сердце человека, единственно в нем. Почему он не признался Доланду? Почему не рассказал Павлии? Действительно ли он так любит ее, как полагал в начале? Или любовь его эгоистична и направлена лишь на него самого? Зачем вообще он живет? Наслаждается каждой минутой, пребывает в моменте? Или медленно угасает от осознания собственной никчемности? Наконец, самое главное, кто виноват?

Гордый естествознатель скорее бы удавился, нежели признал себя ответственным за свои злоключения. Значит, виновному быть!

Вдруг его воспаленный взор сквозь бурю, ветер, летающие песчинки и пенящиеся брызги, разглядел перед собой сгорбленного человека, сидевшего на коленях. Еще немного и незнакомца смоет очередной волной. Впрочем, позвольте, незнакомца ли?

В смутных очертаниях фигуры Нороган явственно узнал Нахима Шота! Так вот где он был, пропавший член экспедиции! Он все-таки бросил группу, но зачем?

Недоумевая про себя и отчаянно желая узнать разгадку, Нороган быстрым шагом пошел к нему, однако тот, видимо, почувствовал, что уже не один, и настороженно обернулся.

Он сидел на коленях, наполовину мокрый от брызг, жалкий, с каким-то странным пепельно-серым цветом лица… Нороган резко остановился, почувствовав сильный спазм в груди.

Скрючившийся человек, находившийся перед ним, оказался вовсе не Нахимом, как это можно было предположить минуту назад. Впрочем, его Нороган тоже отлично знал, ибо тот частенько без предупреждения являлся к нему в ночных кошмарах.

– Вы ведь не думали, что я оставлю вас совсем без присмотра? – по-звериному ухмыльнулся Нольс, и Нороган только сейчас понял, почему мальчишка с самого начала казался ему похожим на волчонка. У него были желтые глаза, светящиеся, как у дикого зверя. Такие же были и у Нахима Шота, как же он сразу этого не приметил!

– Где… Нахим? – глухим