Отвергнутая жена. Хозяйка старого поместья - Натали Эмбер

Что, если сегодня я потеряю всё?

– Готовы? – Марта появилась в дверях с моей шубой в руках.

– Да, – кивнула я, поспешно допивая чай.

Марта развернула шубу, и я ахнула: внизу и на рукавах красовалось изящное кружево с серебряными нитями, словно морозные узоры.

– Я взяла на себя смелость и украсила вашу шубу, – пояснила она, помогая мне надеть её. – На суде будет много знатных особ. Возможно, кто-то захочет стать нашим заказчиком.

– Спасибо, Марта, – я провела пальцами по тонкому кружеву. – Это... прекрасно.

Я действительно хотела сделать нечто подобное, но совсем забыла. Все мои мысли были заняты предстоящим судом: снова и снова прокручивала в голове возможные вопросы, ответы, возражения.

Филипп уже ждал у крыльца, его дыхание превращалось в белые клубы на морозном воздухе. Конь нетерпеливо бил копытом, оставляя глубокие следы на свежевыпавшем снегу.

– Дорогу замело, – предупредил конюх, помогая мне подняться в экипаж. – Снегопад не прекращался всю ночь. Доберёмся не раньше полудня.

Я кивнула, сжимая в руках кожаную сумку с документами. Внутри лежали завещание отца, поддельное письмо Брагоса и мои записи – всё, что могло спасти поместье.

Первые часы пути прошли относительно спокойно. Я перебирала в руках документы, шёпотом повторяя аргументы, которые подготовила для суда. Слова путались в голове, превращаясь в бессмысленный набор звуков.

Тея сидела напротив, тщательно вышивая узор на платочке – видимо, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. Её пальцы с удивительной точностью выводили сложный цветочный орнамент. Иногда она украдкой поглядывала на меня, но ничего не говорила. Мудрая нянюшка понимала, что мне нужно сосредоточиться.

Внезапно экипаж дёрнулся и накренился. Раздался громкий скрежет, и мы резко остановились. Тея вскрикнула, уколовшись иглой, а я едва удержала драгоценную сумку с документами.

– Чёрт побери! – снаружи донёсся голос Филиппа. – Застряли!

Только этого нам сейчас не хватало! Нельзя опаздывать на судебное заседание.

Я выпрыгнула наружу, не обращая внимания на колючий холод.

Оказалось, что заднее колесо увязло в глубоком снегу у самого края дороги. Филипп уже копал лопатой, его лицо покраснело от усилий, а на лбу выступил пот, несмотря на мороз.

– Тея, возьми вожжи! – крикнул он, бросая на меня встревоженный взгляд.

Нянюшка, не раздумывая, забралась на место кучера. Её морщинистые руки уверенно взяли поводья. Видимо, в молодости ей не раз приходилось управлять лошадьми.

– Отойдите в сторону, госпожа, чтобы вас не задело, – предупредила она.

Я сделала несколько шагов назад, наблюдая, как Филипп с силой толкает карету, а Тея осторожно направляет жеребца. Они действовали слажено, тем не менее каждая секунда промедления казалась мне вечностью.

Тревожные мысли не выходили из головы. Если я проиграю в суде, то подведу их всех.

С треском и скрежетом колёса, наконец, вырвались из снежного плена. Филипп, тяжело дыша, вытер лоб рукавом.

– Успеем ли? – беспокоилась Тея, отряхивая снег с платья. Её пальцы дрожали – то ли от холода, то ли от волнения.

Я взглянула на солнце, уже поднявшееся над лесом. Время неумолимо бежало вперёд. По моим расчётам, до Нортеншира оставалось ещё около часа пути. Однако если мы снова застрянем, то можем опоздать.

– Если поторопимся – успеем, – сказала я, отбрасывая сомнения.

Оставшийся путь мы молчали, каждый погружённый в свои мысли. Я снова и снова обдумывала слова, которые должна сказать в суде.

Когда мы, наконец, въехали в Нортеншир, городские часы били половину десятого. До начала заседания оставалось всего полчаса. Улицы были заполнены людьми, и наш экипаж с трудом пробирался сквозь толпу.

Я прижала сумку с документами к груди.

Мы обязательно успеем – повторяла про себя.

В глубине души я боялась, что, даже если мы придём вовремя, это не гарантирует победы. Артур Брагос хитёр и влиятелен. Он граф, а я для него лишь самозванка, недостойная жить в этом мире. Но, несмотря ни на что, я буду отстаивать свои права.

Вдалеке показалась ратуша и примыкающее к ней здание суда – мрачное каменное строение с узкими стрельчатыми окнами, больше напоминавшее тюрьму, чем храм правосудия. Его серые стены, покрытые инеем, казалось, впитали в себя все страхи и отчаяние тех, кто переступал этот порог.

– Разойдись! – крикнул Филипп на зазевавшихся горожан, расчищая путь нашему экипажу. Его голос, обычно спокойный, теперь звучал неожиданно резко.

Через пять минут экипаж остановился у каменного крыльца, покрытого слоем свежего снега.

– Прибыли, госпожа! – засуетилась нянюшка. Её морщинистые руки дрожали, когда она помогала мне выбраться из экипажа.

Я задержала взгляд на её лице. Возможно, сегодня её вызовут в качестве свидетеля. Но что будет, если она узнает правду? Если все узнают, что я не та, за кого себя выдаю?

– Тея, постой! – я схватила её руку, вдруг осознав, что могу потерять не только поместье, но и доверие этого человека, ставшего мне почти родным. – Есть вещи, о которых ты не знаешь.

Голос предательски дрогнул, но я продолжила:

– Что бы ни говорил Брагос, что бы ни случилось сегодня, я буду отстаивать наше поместье до конца.

Нянюшка повернулась ко мне, и в её мудрых глазах я увидела неожиданное понимание.

– Не волнуйтесь, госпожа, – она сжала мои пальцы в своих тёплых ладонях. – Я всегда на вашей стороне. Какая бы правда ни открылась сегодня.

Её слова прозвучали так уверенно, что у меня на мгновение перехватило дыхание. Неужели она догадывается? А может, знала правду всё это время?

Холодные коридоры здания суда встретили нас эхом шагов и приглушёнными разговорами. Высокие сводчатые потолки усиливали каждый звук, превращая шёпот в зловещее эхо. На стенах висели портреты прежних судей. Их строгие лица словно следили за каждым нашим шагом.

Несколько человек у входа перешёптывались, указывая в нашу сторону. Один из них даже сделал неуклюжий реверанс, но его глаза выражали лишь праздное любопытство. Новости в Нортеншире распространялись быстрее чумы – все уже знали о нашем деле.

Мы направлялись к залу заседаний, когда из боковой двери вышел он.

Артур Брагос.

Его дорогой камзол с серебряным шитьём блестел в полумраке коридора, а сапоги из мягкой кожи ступали по каменным плитам почти бесшумно.

Брагос остановился прямо перед нами, преграждая путь.

– Айрис, – произнёс он, растягивая моё имя, как сладкий яд. Губы искривились в улыбке, обнажив белые, слишком ровные зубы. – Как мило, что ты пришла. Я уже начал думать, что ты