Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса VIII - Ваня Мордорский

Я сел в позу лотоса и привел в порядок собственные мысли. Спешка была ни к чему. Я и так откладывал это Очищение, пора его совершить и отпустить души.

Из пространственного кольца я достал меч сектанта, обмотанный одеждой Святого. Что ж, теперь ее можно натянуть обратно. Мне она пригодится. Я уже достаточно контролирую себя, чтобы больше не боятся, что она будет слишком притуплять мои чувства.

Я взвесил в руке этот прямой меч-цзянь. Он был тяжелым и неприятным. Причем тяжелым не от веса, а от душ в нем стенающих. Вокруг него сгущалась, как кровавый туман, аура насилия и страдания.

Это оружие убило много людей. Очень много. И не просто убило — впитало их души, что было еще хуже.

Положив меч перед собой я активировал триграммное зрение на полную мощность.

Стиснув зубы я смотрел на меч. Одежда Святого загнала души обратно внутрь меча, но сейчас они робко, одна за другой, пытались выбраться наружу. Бесполезно — их свобода лишь мнимая, дальше определенного расстояния от меча они бы всё равно не смогли отдалиться. Они привязаны к нему.

Внутри лезвия клубился туман из десятков искаженных, изломанных душ. Они были сплетены в единый ком страдания, настолько плотный и темный, что казался почти физическим. Каждая душа кричала, билась, пыталась вырваться — но цепи из демонической Ци держали их крепче любых оков.

Это было хуже, чем в Урне. Я задумался. Почему после спасения такого количества душ Небо не дало мне награду? Не потому, что она была мне нужна, а потому, что я искренне считал, что сделал больше, чем во все предыдущие разы, когда оно меня награждало. А потом ответ пришел сам собой. Я не закончил. Я освободил лишь часть душ, я не уничтожил все Урны, не уничтожил Иньские жилы, нарушающие естественный порядок вещей. Выросла моя ступень — выросли и требования. Это логично. Лишь когда я делаю что-то на пределе своих способностей — это может считаться чем-то значимым.

Лишь очистив этот регион я завершу историю с жилами и Урнами. До тех пор я лишь на полпути.

Я всматривался в меч и качал головой.

В Урне души хотя бы сохранили подобие себя. Они помнили, кем были. Страдали, но помнили.

Здесь… здесь от душ остались только обрывки. Клочки воспоминаний, перемешанные с болью и яростью. Меч не просто убивал — он пожирал, превращал души в что-то злое, в топливо для своей силы.

Всё это время меч заставлял их участвовать в убийствах. Каждый раз когда лезвие входило в живую плоть, эти души чувствовали боль жертвы. Чувствовали, как еще одна жизнь обрывается. И не могли ничего сделать. Они знали, что они тоже вина новой смерти. Но эти эмоции извращались в противоположность, они начинали получать удовольствие от убийств, зло одной души пропитывало другую и так по кругу. Негатив множился.

Их заставляли быть соучастниками зла.

Я протянул руку к мечу, позволяя своей Просветленной Ци коснуться темного тумана внутри.

Реакция была мгновенной.

Души почувствовали чистую энергию и кинулись к ней, как утопающие к спасательному кругу. Они цеплялись за мою Ци, впитывали ее, молили о помощи без слов — просто чистым, животным отчаянием. В тот раз, когда я сражался с сектантом, всё было иначе. Может, это одежда Святого повлияла на них?

Шепот…сейчас они шептали, а не кричали как раньше.

Освободи нас… пожалуйста… прекрати эту боль… мы не хотели… нас заставили… мы не виноваты…

Голоса сливались в почти бесшумный хор страдания, который разрывал мне душу.

Вот только их души были прикованы к мечу и эти цепи нужно было разорвать. Прямо сейчас.

Если бы я тогда прислушался к ним, к душам, возможно им не пришлось бы томиться еще столько дней в этой бездне самобичевания и жажды крови.

Демоническая Ци, которая держала души, была вплетена в саму структуру меча. Она пропитывала металл, делая оружие прочнее и острее, но одновременно превращая его в проклятие для всех, кто с ним соприкасается.

Я начал медленно, осторожно выжигать темную энергию своей Просветленной Ци.

Это было похоже на распутывание узла из тысячи нитей, где каждая нить соединена с десятком других. Одно неверное движение — и я мог повредить сами души, разрушить то немногое, что от них осталось.

Поэтому я действовал медленно. Нить за нитью. Цепь за цепью. Этот процесс был возможен лишь благодаря триграммному зрению, без него я бы тыкался как слепой котенок и пережег бы не те нити.

С каждой разорванной связью меч становился тусклее, его аура слабела. А души внутри — светлели.

Я видел обрывки их воспоминаний.

Десятки историй. Сотни жизней, оборванных насильственно и жестоко. Каждая новая смерть добавляла новый слой боли к их страданиям.

Моя Ци продолжала течь, выжигая демоническую энергию, освобождая души одну за другой.

Это несправедливо.

Но что такое справедливость в мире, где сильный может делать всё, что захочет?

Где существуют секты вроде Золотого Карпа, которые строят свою силу на страданиях других?

Где даже смерть не приносит освобождения, потому что твою душу могут поймать, исказить, превратить в оружие? А Праведника заставлять служить злу.

Я вспомнил слова Цинь Юй в одном из воспоминаний: «Каждый раз, когда ты помогаешь одной душе найти покой, ты чуть-чуть исцеляешь само Небо».

Тогда я не понимал всей глубины этих слов, но теперь, держа в руках проклятый меч и чувствуя благодарность освобожденных душ, я начал понимать.

Небо — это не абстрактная сила где-то там, высоко. Небо — это сумма всех душ, которые когда-либо жили в Поднебесной. И когда души страдают, Небо страдает вместе с ними. А когда душа обретает покой…

Последняя цепь разорвалась.

Души вырвались из меча, словно птицы из клетки. Красные, черные, злые, обиженные, уставшие. Тут не было светлых душ, тьма заразила их.

Они хотели рвануть врассыпную, но я был готов. В воздухе вспыхнул огромный Символ Очищения. Я уже держал его почти созданным. Наготове.

И тут же весь холм взорвался воплями и завываниями боли.

Душам было больно. Выжигать заразу всегда больно.

Я продолжал держать переливающийся всеми цветами радуги Символ до тех пор, пока каждая из душ не вернула свою девственную чистоту и лишь тогда я развеял его.

Души закружились вокруг меня светящимися огоньками — белыми, золотыми, серебряными. Каждая светилась по-своему, уникально и неповторимо.

Они были благодарны.

Я поднял руку и создал там крупный Символ Упокоения.

— Идите, — тихо сказал я. — Идите