Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– Гутхорм! Я спасу тебя! – глухо закричал Хаки, будто что-то держало его за горло и не давало говорить в полный голос. – Держись! Я убью их!

Размахивая обнаженным мечом, он шагнул по помосту, тут же споткнулся о кого-то из лежащих рядом и упал. Разбуженные люди вскрикнули, завозились, а Хаки пытался встать и яростно боролся, раздавая удары и пинки во все стороны.

– Вы, стервецы, падаль, вот я вам! – яростно и так же полузадушенно кричал он. – Гутхорм, держись! Я иду! Всех разорву!

Поднялась возня: люди на помосте проснулись, два-три человека боролись с Хаки, а он дрался изо всех сил, как в окружении свирепых врагов. Кто-то испуганно вскрикнул, обнаружив рядом с собой обнаженный меч. Все вскочили, двое или трое пытались скрутить Хаки, но он отбивался с удивительной силой, и люди разлетались от него.

– Хаки, ты что делаешь? Мы не враги, здесь все свои!

– Он обезумел!

– Меч, меч заберите!

– Гляди, у него глаза закрыты!

– Да он спит!

– Хаки, проснись!

– Я спасу тебя! – хрипел Хаки, когда на него навалились уже четверо. – Держись… я иду… Тебя предали… Я убью предателя…

– Дайте воды!

Из спального чулана вышел заспанный и сердитый Сигурд: подумал, что кто-то вздумал среди ночи затеять ссору. К тому времени служанки уже принесли ведро воды и вылили на Хаки, которого держали четверо мужчин. Только тогда он успокоился: было открыл глаза, бросил вверх бессмысленный взгляд и опять опустил веки, но больше уже не буянил. Все его оружие забрали и унесли подальше, а ему на всякий случай связали руки. Хаки ничего не заметил, продолжая спать крепким сном.

– Вот так Ночной Берсерк!

– Правду люди говорили!

– Я с ним рядом больше спать ни за что не буду, хоть мне дай марку золота! Убьет же!

– В него тролль вселился!

– Да с таким и в одном доме опасно!

– Больше он не будет спать со всеми, – сказал Сигурд. – Пусть идет в хлев!

– Чтобы попортил нам скотину? – возмутилась Тюррни. – Завтра ляжет в холодных сенях.

– Может, госпожа, вынести его сейчас? – предложил Аскур управитель.

– Нет, сейчас он там не нужен. Спите, не бойтесь, не разовет же он веревки.

Люди снова улеглись, и хотя еще какое-то время продолжалось возбужденное перешептывание, наконец все затихло. Тюррни и Рагнхильд, переглянувшись, снова сели у очага.

– Он кричал, что спасет Гутхорма, – шепнула матери Рагнхильд. – Значит, он все-таки хотел его спасти. Даже во сне об этом думает.

– Гутхорма он не спас, зато чуть не зарубил беднягу Снэра. Не знала я, что все зашло так далеко… злые духи во сне мучают его не на шутку!

– Ему можно помочь?

Тюррни только покачала головой.

Они сидели во вновь наступившей тишине, поддерживая небольшой огонь в очаге. Иногда Рагнхильд бросала взгляд на Хаки – его положили в дальнем углу, у самой стены, и рядом оставили свободное место. Он спал спокойно, только похрапывал. Рагнхильд невольно передернулась: ей так и виделся Хаки, стоящий на помосте, с обнаженным мечом в руке, блестящим в свете огня, – и с закрытыми глазами. Эти закрытые глаза делали выражение ярости на его лице поистине жуткой – это был не Хаки, а некий опасный дух, захвативший его тело. Он бился где-то не в этом мире, но ведь могло несчастье случиться…

Только когда заголосил самый ранний, полуночный петух, Тюррни встала и, сделав Рагнхильд знак взять с длинного очага жировой светильник, неслышным шагом двинулась мимо помостов со спящими людьми. С собой она несла горшочек молока от вечернейй дойки. Рагнхильд не отставала. Вдвоем они пересекли большой покой и вышли в длинные темные сени. Тюррни приблизилась к главному входу в дом и велела Рагнхильд поставить светильник у порога. Затем, к удивлению Рагнхильд, опустилась на колени. Рагнхильд за спиной у матери на всякий случай сделала то же. Тюррни стала лить молоко из горшка прямо на порог и заговорила вполголоса:

Добрую дису

Я призываю!

Матушка Идис,

Выйди ко мне!

Дай мне ответ

Об участи Гутхорма,

Увижу ли сына я

Снова живым?

Возле двери было почти темно, сюда проникало лишь немного света от очага. Тюррни замолчала, Рагнхильд вслушивалась, не зная, какого ответа ждать, но слышала лишь шум ветра снаружи.

Потом она ощутила, как Тюррни слегка вздрогнула. Немного сдвинувшись, Рагнхильд увидела, что на пороге, в двух шагах от нее, сидит маленькая старушка. Совсем крошечная – ростом с пятилетнего ребенка, тощая, согнутая крючком, с морщинистым лицом и удивительно ясными голубыми глазами. Эти глаза светились в темноте, будто оконца из грозной ночи в ясное утреннее небо.

– О! – шепотом воскликнула Тюррни. – Ты пришла! Матушка Идис, молю, помоги мне! Теперь мой черед просить, а твой – откликнуться и подать помощь. Мой сын попал в плен к нашему врагу. Мой последний, единственный сын, Гутхорм. Неужели ему суждено погибнуть еще раньше, чем его старший брат, мой Рагнар? Молю тебя – дай мне доброе предсказание. Я отдам тебе то прекрасное платье, а если пожелаешь – и другие, самые лучшие! Только помоги мне!

В ответ раздался странный звук – не то писк, не то скрип. Вглядевшись в старушку, изумленная Рагнхильд поняла, что у той морщинки на лице ходят ходуном от смеха.

– Мне ни к чему то платье, Тюррни, – произнесла старушка. – Мне уже не выходить замуж, хотя, скажу я тебе, знаю я мужчин, перед которыми и я – молоденькая девчонка! И те мужчины еще не прочь подцепить какую-нибудь красотку и уволочь в свою пещеру! И не о сыне тебе надо тревожиться, а вот о ней! – Тоненький пальчик, похожий на мышиный, указал на замершую Рагнхильд. – Твой сын цел и невредим. Опасность угрожает этой девушке. Платье оставь себе, и пусть она носит его при всех важных гостях. Оно убережет ее от беды. Мы еще увидимся, – она приветливо кивнула Рагнхильд, – а пока прощайте.

Рагнхильд моргнула и словно проснулась. Они с матерью застыли на коленях возле порога, снаружи выл ветер, никакой старушки рядом не было. Возле Тюррни стоял пустой горшок. Рагнхильд осторожно протянула руку и коснулась порога кончиками пальцев. Нащупала она лишь немного песка – и ни капли молока.

Прядь 21

Сигурд конунг ложился спать в смятении духа, а когда рано утром он пробудился, оказалось, что его жена уже знает, что нужно делать.

– Сейчас наш сын вне опасности, – сказала