Лекарь Империи 9 - Александр Лиманский

Серебряный улыбнулся — холодно, расчетливо:

— Разумеется, Анна Витальевна. Я подробно опишу роль каждого участника. Вашу безупречную организационную работу. Мужество господина целителя Разумовского. Профессионализм всей вашей команды.

Врет. Стопроцентно врет. Он опишет все так, что главным героем окажется он один. «Я организовал команду», «я обеспечил безопасность», «я лично стабилизировал магическую реакцию». Это была классическая схема присвоения чужих заслуг.

Я решил перехватить инициативу:

— Конечно, вы все опишете, магистр. Слишком много свидетелей, чтобы как-то исказить факты. Медсестры, лекари, даже уборщицы видели, что сегодня здесь произошло.

Я сделал небольшую паузу, глядя ему прямо в глаза:

— К тому же, пока вы будете добираться до столицы — а это минимум сутки даже на самом быстром экспрессе — мы можем сделать официальное заявление. Гильдии Целителей. Прессе. Что Центральная Муромская больница под руководством главврача Кобрук и при непосредственном участии целителя Разумовского создала антидот от «стекляшки». А за всеми подробностями в столицу уже едет наш уважаемый представитель — магистр Серебряный.

Шах. Если мы объявим об этом первыми, вся слава достанется нам. А Серебряному придется либо подтверждать нашу версию, либо выглядеть в глазах всех лжецом. А репутация для него была важнее любых денег — это был его главный капитал.

Улыбка медленно сползла с его лица. В его глазах появился холодный, колючий блеск. Он понял, что я не просто талантливый лекарь. Я был еще и опасным игроком.

Серебряный прищурился. Несколько долгих, напряженных секунд он изучал меня, как энтомолог изучает новый, неизвестный науке и потенциально ядовитый вид бабочки.

— Вы учитесь, господин целитель Разумовский, — наконец сказал он, и в его голосе не было ни тени иронии. — Учитесь играть в большую игру. Политика, интриги, манипуляции.

— Да, я реалист, — ответил я холодно. — В медицине Империи без политики не выжить. Особенно провинциальному лекарю.

— Разумно. Хорошо, я принимаю ваши условия. Именно так я и собирался поступить.

Конечно, собирался. Ретроспективно все всегда собирались поступать правильно. Но тот факт, что он так легко согласился, означает — мой блеф сработал.

— Но, — он поднял один палец, — я прошу об одолжении. О небольшой отсрочке. Подождите пару дней с вашим официальным заявлением.

— Почему? — прямо спросила Кобрук, мгновенно учуяв подвох.

— Информация об антидоте — это оружие. Мощнейшее политическое оружие, — Серебряный снова понизил голос. — В правильных руках оно спасет тысячи жизней. В неправильных — может быть использовано для шантажа, манипуляций, даже для государственного переворота.

Интересный поворот. О чем он не договаривает?

— Объяснитесь, — потребовал я.

Серебряный помолчал, видимо, решая, сколько именно информации можно нам рассказать.

— Вы же не думаете, что эта эпидемия — случайность? Модифицированная «стекляшка», появившаяся одновременно в трех крупных городах Империи? Это биологическая атака. Теракт. Или, что еще хуже — государственная диверсия.

Собственно об этом и писал Снегирев. Слишком агрессивный вирус. Слишком быстрое распространение. Слишком удачное время — осень, самое начало сезона ОРВИ.

— Кто за этим стоит?

— Я не знаю точно. Но у меня есть некоторые подозрения. В Тайной Канцелярии я работал с секретными архивами. Там были упоминания о некой группе… назовем их «Архивариусы». Люди, которые считают, что Империя развивается неправильно. Что нужна полная «перезагрузка». И эпидемия — это идеальный способ дестабилизировать ситуацию в стране.

«Архивариусы». Звучит странно, но где-то я это уже слышал. В Империи, где магия была реальностью, а мертвые оставляли зашифрованные послания, теории заговора имели крайне неприятное свойство оказываться правдой.

— И вы думаете, что они попытаются уничтожить антидот?

— Или присвоить его себе. Представьте на секунду — группа, которая контролирует и саму болезнь, и лекарство от нее. Это идеальный инструмент для получения абсолютной власти. «Подчиняйтесь нам, или вы все умрете от чумы».

Кошмарный сценарий. Но, к сожалению, вполне реалистичный. Слишком реалистичный.

— Поэтому, — продолжил Серебряный, — мне нужно доставить эту информацию по защищенным каналам. Лично Императору и начальнику Тайной Канцелярии. Они смогут обеспечить необходимую защиту. И вам, и вашему антидоту.

Кобрук хотела что-то возразить, но я опередил ее:

— Хорошо, магистр. Два дня. Но не больше. Люди умирают каждый час.

— Договорились. Два дня, и вы получите официальное разрешение на массовое производство. Может быть, даже императорский патент.

Императорский патент на лекарство. Это сотни тысяч рублей. Но, что гораздо важнее — это тысячи спасенных жизней. Все остальное было вторично.

Серебряный направился к двери.

— Магистр, — окликнул я его у самой двери. — Мы еще не закончили.

Он обернулся с вопросительно поднятой бровью:

— Что еще, господин целитель Разумовский?

— Яна Смирнова.

Наша медсестра. Девушка в коме, которую он должен был исцелить. Его долг передо мной. И проверка — человек он слова или обычный лжец?

На лице Серебряного на мгновение промелькнуло раздражение:

— Сейчас? Вы серьезно? Люди умирают тысячами по всей Империи. Каждая минута моего промедления — это десятки новых смертей. А вы тут о какой-то девчонке?

Манипуляция. Он пытался вызвать во мне чувство вины. «Ты мелочный эгоист, который думает об одном-единственном пациенте, когда гибнут тысячи». Это не сработает.

— Магистр, — мой голос стал холодным как январский ветер. — Я выполнил свою часть нашей сделки. Я нашел антидот, который вы считали невозможным. Я рискнул своей карьерой, своей свободой, а может быть, даже и своей жизнью. Теперь ваша очередь.

Я подошел к нему ближе, глядя ему прямо в глаза:

— Или наш разговор о доверии и сотрудничестве был просто пустой болтовней? Или слово менталиста Серебряного ничего не стоит?

Прямой вызов его чести. Для аристократа это было серьезно. Репутация человека, который не держит своего слова, в высшем обществе — это была социальная смерть. Серебряный смотрел на меня долгим, оценивающим взглядом. Я чувствовал, как он пытается прощупать мои мысли ментально. Но у него не получилось. Интересно…

— Вы невыносимы в своем благородстве, Разумовский, — наконец сказал он. — Мир рушится, а вы думаете о какой-то одной девчонке.

— Для лекаря нет никакой статистики. Есть только конкретные пациенты. Каждый из них — это целая вселенная для кого-то. Яна — это целая вселенная для своих родителей. И я обещал им свою помощь. Потому что я знал — вы человек слова. Или я все-таки ошибался?

Последний аргумент. Либо он сейчас согласится, либо наше хрупкое сотрудничество закончится. И он это прекрасно понимал. Без меня его позиция была довольно шаткой — я был единственным, кто провел успешное применение антидота. Мой опыт был бесценен.

Серебряный тяжело вздохнул:

— Вы утомляете меня Разумовский. Хорошо. Ведите меня к ней. Но у меня есть час, максимум.