Варяг II - Иван Ладыгин

Я вздохнул, сдавливая в кулаке узду. Не было сил скрывать.

— О Харальде. О грядущих битвах. О том, хватит ли у нас сил не просто умереть славно, а выжить. О том, что, возможно, единственный разумный путь — это преклонить колено.

Эйвинд фыркнул, словно отгоняя назойливую, глупую муху.

— Силы? Сила в руках, да в сердце! А выжить… — Он махнул рукой. — Главное — дух! Уверен, мы впечатлим богов своим бесстрашием! Даже если и проиграем, в Вальхалле для нас поставят отдельные котлы! Там вечный пир, вечный бой! Чего бояться?

— Я не хочу впечатлять богов поражением, Эйвинд, — возразил я, смотря прямо перед собой на уходящую в лес тропу. — Я хочу победы. Я хочу видеть, как всходят посеянные мной семена. Я хочу жить не в сагах, а здесь и сейчас. Строить. Любить. Создавать что-то новое.

— Никто не хочет проигрывать, — парировал он. — Но наши судьбы уже сплели Норны из корней Древа Мира. Чему быть — того не миновать. А бояться смерти… Бояться смерти — это все равно что бояться тени. Она всегда с тобой. Так стоит ли из-за нее сворачивать с доброго пути? Расслабься, брат! Дыши полной грудью! Этот воздух, этот ветер — он твой. Бери его! Бери без опаски, без оглядки!

Я покачал головой, смотря на его беззаботное лицо.

— Я удивляюсь, как ты еще жив с таким-то подходом к жизни. Ты любишь гулять по лезвию, улыбаясь пропасти.

Он громоподобно рассмеялся. Наши кони вздрогнули.

— Всё просто! Боги меня любят и оберегают! Я им, видать, пришелся по нраву! А тебя, Рюрик, — и подавно! Взгляни на себя! За какие-то месяцы ты из трэлла, обреченного на веслах, превратился в вольного бонда, друга конунга, жениха его племянницы и искусного воина! Ты прошел сквозь огонь и воду! Ты добился большего, чем иной человек за всю свою долгую жизнь. Разве это не знак? Ты под самым что ни на есть мощным крылом самих богов, можешь не сомневаться!

В его словах была своя неоспоримая правда. Но она не приносила утешения, а лишь подчеркивала чудовищный груз ответственности.

— Наверное… — промолвил я задумчиво и решил отойти от темы. — А ты, кстати, где вчера ночью пропадал? Я тебя искал — хотел опрокинуть пару кружек эля.

Эйвинд самодовольно хмыкнул и подмигнул с таким видом, будто только что выиграл в кости молот самого Тора.

— А я, брат, занимался важными делами! Ублажал одну местную девку. С грудями, как спелые дыни, станом — ивовый прут, а глаза… ах, глаза как два озера в летний день! Мы подарили друг другу ночь, о которой саги слагать будут. Она еще долго будет вспоминать Эйвинда Счастливого!

— А ты не боишься, что потом придется ублажать не только ее, но и ее разгневанных родителей, а заодно и мастерить детские кроватки? — не удержался я от колкости.

Он посмотрел на меня с искренним, почти детским недоумением.

— Нет. Чего мне бояться? Я — мужчина, здоровый и сильный! Я живу по заветам предков! Чем больше у меня будет женщин и детей, тем богаче и сильнее будет мой род, тем больше будет у меня воинов в моей дружине! Дети — это дар богов, Рюрик, продолжение нас в этом мире. Я стараюсь не думать о сложном. Не забивать голову тем, что еще не случилось. У меня одна жизнь — от первого крика до последнего вздоха перед вратами Мидгарда. И этот отрывок я хочу наполнить всеми красками, что есть под солнцем: жаркими сражениями, громкой славой, красивыми женщинами и любимыми крепкими детьми… — Он помолчал, и его взгляд на миг стал серьезным. — А горя и печалей, поверь, на всех хватит. Оно само найдет тебя, куда бы ты ни прятался. Зачем же его искать заранее?

— Красиво стелешь, дружище… — усмехнулся я, тронутый его простой языческой философией. — Прямо как скальд.

— Не… — отмахнулся он. — Это ты у нас скальд — это по твоей части витиеватые слова плести. А я такой, какой я есть. Простой воин с простыми радостями.

— Я рад, что у меня появился такой друг, как ты. Искренне.

Он хлопнул меня по плечу с такой силой, что я едва удержался в седле.

— Это взаимно, брат. До самой Вальхаллы! И дальше!

Нашу беседу, ставшую для меня глотком чистого воздуха, грубо прервал шум впереди. Из-за поворота лесной тропы, поросшей пожухлым папоротником, показался караван. Это был целый род, изгнанный из своего гнезда. Человек двадцать, не меньше. Старики горбились под тяжестью узелков с немудреным скарбом, их лица были изборождены морщинами, каждая из которых казалась шрамом от прожитой невзгоды.

Женщины с испуганными глазами прижимали к груди завернутых в тряпье младенцев. Дети постарше, едва переставляющие босые, исцарапанные ноги, смотрели на мир с немым вопросом.

Они тащили за собой две разваленные телеги, нагруженные тем немногим, что успели унести. Запряженные в них заморенные клячи едва двигались, их ребра проступали под тонкой кожей.

Один из наших дружинников окликнул их:

— Эй! Вы кто? Куда путь держите?

Из толпы медленно вышел седовласый мужчина. Его спина, несмотря на возраст, была поразительно пряма, но во взгляде читалась тяжесть, равная вечности.

— Мы идем к ярлу Ульрику. — хрипло произнес он. — Просить… помощи и справедливости. Или хотя бы крова над головой, пока зима не сковала землю.

Я подъехал ближе, заставив коня сделать несколько шагов вперед.

— Что с вами случилось?

Старик внимательно посмотрел на меня: его взгляд скользнул по моему добротному плащу, по рукояти меча, по лицу.

— Вчера ночью… — он начал и закашлялся. — Какие-то ублюдки… волки в человеческом обличье… сожгли наш хутор. Благо, успели вывести всех в лес, услышали лай собак. Никого не убили. Их было мало, видимо, разведка или просто шайка подонков. Побоялись связываться, подожгли амбары, хлева… и скрылись.

Из-за его спины, словно юркий зверек, выглянул мальчишка лет десяти. Лицо его было испачкано сажей и следами слез, но глаза горели лихорадочным недетским огнем.

— Они кричали! — выпалил он, сжимая кулаки и с ненавистью глядя на наши доспехи, на наши лица. — Я сам слышал! Кричали, что передают привет от Бьёрна Веселого! От конунга с Буяна!

Меня будто окатили ушатом ледяной воды из горного ручья. Холодный, липкий пот проступил на спине. Это точно был Сигурд! Харальд был слишком далеко. Торгнир не рискнул бы такое сейчас проворачивать. Оставался только это старый хрыч. Он был заинтересован в том, чтобы сорвать союз и опозорить