Варяг II - Иван Ладыгин

* * *

Вода билась о черные скалы с ленивой древней силой. Флот Харальда Прекрасноволосого вписался в узкую бухту безымянного острова. Пара дюжин драккаров покачивались на слабых волнах. Щиты, выставленные по бортам, сверкали на холодном бледном солнце. Корабли причалили к единственному подобию пляжа — полоске темного вулканического песка.

Харальд сошел на берег первым. Его плащ потяжелел от постоянной влажности, соленая пыль покрыла его доспехи тонким белым налетом. Он стоял, вглядываясь вглубь острова, откуда тянуло слабым, но отчетливым запахом гари.

Вскоре к нему подошел один из его хёвдингов.

— Конунг. Поселение. Впереди. Оно… выжжено дотла.

Харальд молча кивнул и пошел вперед, его дружинники нестройной толпой двинулись за ним.

То, что они увидели, заставило замолчать даже самых бывалых воинов. От поселения остались лишь почерневшие, обугленные остовы длинных домов. Пепелище было холодным, ветер уже разнес большую часть пепла, но ужас еще витал в воздухе, густой и не рассеивающийся.

Повсюду валялись тела. Их не хоронили. Их не предавали огню. Они лежали там, где их настигла смерть — у порогов домов, у колодца, на улицах. Старики, женщины, дети. И над всем этим — зловещая, немыслимая деталь: у большинства тел отсутствовали скальпы.

У стены одного из домов, на большом валуне, был сложен жуткий трофей — пирамида из окровавленных скальпов. Молчаливое послание. Знак.

К Харальду подбежал молодой разведчик, его лицо было бледным, глаза выпученными от ужаса.

— Конунг… Это… это работа людей Бьёрна. С берегов Буяна. Вряд ли это обычные авантюристы. Кому бы это было выгодно, как не ему? Их корабли… они должны быть где-то рядом.

Харальд даже не пошевелился. Он смотрел на пирамиду из скальпов, ветер трепал его серебряные волосы. Внешне он был спокоен и даже умиротворен. Но в его глазах бушевала буря. Ледяной буран безжалостной решимости.

Он медленно повернулся к своим ярлам.

— Останавливаемся здесь. Предадим этих людей огню. Всех. Каждого. Они были моими людьми. Они заслужили путь в Вальхаллу, а не позор быть пищей для воронья на этом проклятом берегу.

Его голос был тихим, но каждый слышал его с идеальной четкостью.

— Свенельд, Торстейн. Возьмите по два корабля. Обойдите соседние острова. Узнайте, все ли там в порядке. Если встретите противника… — он сделал паузу, и воздух стал еще холоднее, — можете ввязаться в бой. Но только если будете уверены в победе. И запомните: их предводителя, того, кто командовал этой бойней, я хочу видеть живым. Лично.

Он снова посмотрел на почерневшие руины, на тела, на пирамиду из скальпов.

— Я сам хочу казнить этого ублюдка. Медленно. Чтобы он успел пожалеть, что родился на свет. Чтобы его крики услышали сами боги.

Глава 10

Осень в Альфборге мне, определенно, нравилась. Она стелилась мягким золотистым покрывалом. Рыжая и медная крапинка рябила в глазах. Но воздух гудел от предчувствий, как тетива перед выстрелом.

Перед дорогой, что грозила стать последней, душа рвалась на волю, требовала простора, а руки — привычного и твердого веса стали. Я объявил о своем намерении прогуляться по окрестным холмам, под благовидным предлогом пополнить запасы лечебных трав для Ульрика.

— Зачем тебе это, парень? Ты же и так снабдил меня всем необходимым на целый месяц. — хрипло рассмеялся старый ярл, провожая меня взглядом. — Куда мне еще?

— Я знаю, что сильный союзник нужен Буяну живым и на ногах, — парировал я, тщательно завязывая мешочки из грубого полотна. — Но если честно, мне просто хочется проветрить голову.

Ярл на это лишь с пониманием кивнул.

Эйвинд, разумеется, тоже не заставил себя ждать.

— Уверен, тебе будет скучно одному шататься по сопкам. — буркнул он, с наслаждением проводя точильным камнем по лезвию своего топора. Лязг стали был музыкой, понятной нам обоим.

Нас, конечно, не отпустили одних. Ульрик, с присущей ему проницательностью, выделил сопровождение — дюжину своих дружинников.

Эти угрюмые, молчаливые воины в потертых, но прочных кольчугах, с секирами и щитами, украшенными потускневшими от времени рисунками, не выглядели няньками. Они смотрели на меня с холодным любопытством, оценивая как потенциального соратника в грядущей мясорубке.

Они шли на почтительном расстоянии, но их зоркие взгляды, не отпускали нас ни на миг, сканируя каждое движение за холмами.

Мы нашли уединенный луг у подножия серых, обветренных скал, где ручей, словно серебряная змея, пробивал себе путь сквозь камни, наполняя воздух чистым, ледяным журчанием. Я погрузился в работу, срезая знакомые стебли, еще не тронутые морозом. Я выкапывал крепкие корни и с наслаждением вдыхал терпкий аромат девственной природы.

Эйвинд в это время разминался, его тяжелый клинок рассекал воздух с низким, угрожающим свистом, выписывая смертельные узоры.

Когда необходимая трава была собрана в аккуратный душистый тюк, я выпрямился, чувствуя, как затекли мышцы спины. Холодное и бледное солнце слепило глаза.

— Что скажешь, друг? Освежим навыки, пока кровь не застыла в жилах? — предложил я, доставая из ножен свой скрамасакс. Клинок лежал в руке уверенно, как продолжение воли.

Эйвинд оскалился в своей беззаботной ухмылке, но в его глазах мелькнула тень серьезности.

— Боюсь, мне уже не угнаться за твоей колдовской скоростью, брат. Ты дерешься не как человек, а как… тень от молнии. Но попытаться — славное дело!

Мы сошлись. И мир сузился до звона стали, до скрипа подошв о влажный мох, до хриплого, учащенного дыхания. Я чувствовал, как мое тело, годами вымуштрованное на реконструкторских полях далекого будущего, теперь было закалено в горниле реальных схваток. Боль, страх, адреналин — все это переплавилось в нечто новое. Рефлексы стали острее бритвы, движения — экономными, выверенными, смертоносными. Я читал Эйвинда, как раскрытый свиток, предугадывая его мощные, яростные, но прямолинейные атаки. Он был ураганом, а я — скалой, о которую этот ураган разбивался.

После третьего удачного парирования и контратаки, закончившейся легким, но недвусмысленным касанием моего лезвия к его горлу, он отступил, тяжело дыша. С его лица струился пот.

— Вот же проклятие! Рюрик! — выдохнул он, снимая шлем и проводя рукой по мокрым волосам. — Откуда в тебе это? Словно не ты, а сам Тир водит твоей рукой! Я дрался с берсерками, что не чувствуют боли, но ты… ты страшнее. Ты думаешь. Ты видишь наперед!

Я лишь улыбнулся, ощущая прилив странной горькой гордости. Дружинники Ульрика, до этого безучастно наблюдавшие, перешептывались, кивая в мою сторону. В их глазах читалось уважение. Оно было добыто